Совместное дыхание. Жизнь и любовь подводных пловцов - Светлана Хромова

– Я летом засушиваю укроп, петрушку, чтоб зимой были все травы, тогда любой суп вкусный, если в нем травы…

– Помидоры заморозить и прекрасно! Как у вас не получается, значит, вы готовить не умеете, у меня все отлично…

– А мне Путин нравится: по-английски, по-немецки умеет, одет хорошо, с таким не стыдно…

– А вы попробуйте прикладывать к суставам зеленую картошку…

– Хочу маникюр самый красивый, хоть ручки уже никто не целует…

«Все-таки это ужасно, что я когда-нибудь состарюсь», – Маша тайком оглядела своих соседок. Одна была с седыми аккуратными кучеряшками, подстриженными «одуванчиком». У другой были темные крашеные волосы, уложенные в старомодный пучок с начесом. «Лучше бы люди после тридцати уже не менялись, так бы и умирали, молодые и красивые…»

Следя за красной кисточкой, скользящей по ее ногтям, она вспоминала, как они с Сенькой шли домой после школы, и он собирал для нее букеты из кленовых листьев – большие пестрые охапки сладко пахли солнечной осенью. Похоже, он всегда был в нее влюблен, а вот Маша – нет. Пока они были детьми, было легко с ним гулять, есть мороженое и списывать его домашнее задание. Потом ее стало утомлять настойчивое внимание, которое почему-то не приводило ни к чему определенному – он никогда даже не пытался ее поцеловать. К тому же его мать Елена Генриховна была женщиной, как говорил подросший одноклассник, «с непростым характером». Представляя, что эта тетка, похожая на Салтычиху, станет ее родней, Маше становилось дурно. После школы она начала его избегать, и в конце концов их общение свелось к лайкам и поздравлениям с днем рождения на фейсбуке. Арсений с легкостью поступил в МИФИ, где и познакомился со своей будущей женой Яной – очаровательной блондинкой с ангельскими кудрями и нежной улыбкой. «Интересно, почему они развелись, что такое он мог натворить…» – подумала Марианна и залюбовалась свежим глянцем ногтей.

Когда она вошла в зал небольшого ресторанчика, то тут же увидела своих: обычно ей казалось, что со школы они никак не изменились, и только заглянув в выпускные фотографии, можно было убедиться в обратном. Маша посмотрела на полного мужчину, пытаясь отыскать в нем худенького мальчишку, катавшего ее на санках.

– Анна-Мария! Варвара! Ну наконец-то, мы вас уже заждались! Как всегда прекрасны! – мальчики засуетились, усаживая подруг.

С конца стола им кисло кивнула Лена Хвостовская – в школе ее звали «Ушхвост – сокращенно от ушастый хвост» – помимо фамилии, девочке от отца достались оттопыренные уши, которые нельзя было не заметить. Как-то они с Варей разговорились о прозвищах:

– А по-моему, клички берутся вовсе не от ушей. Ну или от внутренних ушей.

– В смысле – от внутренних ушей?

– Ну вот смотри, как меня надо было дразнить?

– Тебя… никак.

– Да брось, я же тощая – дохля или дистрофик – самое то. Но меня ни разу, слышишь, ни разу ни в классе, ни в школе так не назвали! Даже когда мы ссорились! А Маринку из «Б», помнишь, как звали? «Доска». А как она рыдала в туалете! А знаешь почему?

– Почему?

– Потому что мне мое тело всегда нравилось, а Маринка свое ненавидит, как наша Ленка – уши. А ведь на самом деле они обе ведь даже симпатичные. Дети – они ж как животные – все чуют. И то, что Ушхвост терпеть не может своих ушей, мы знали. Это была ее слабость. А помнишь, как Кузьмина Олег назвал домовым Кузей?

– О, фингал красивый получился! А вот на «каток» он почему-то не обижался!

– Каток – это не обзывательство, это данность!

– И, кстати, неплохая! А вот мы с тобой так и проходим всю жизнь с именами…

– Ну тебе на свои грех жаловаться, ты, кстати, сегодня кто?

«…Сегодня я Марианна», – подумала она, садясь на отодвигаемый Сеней стул. За столом сидело примерно полкласса – человек десять. Из девочек кроме них с Варькой были Ушастый Хвост и Оля Яковлева.

– Ну что, Машка, замуж вышла? – спросил почти не изменившийся Сережа Кружилин.

– Не вышла!

– Что, еще не встретила своего единственного?

– Встретила, – ответила Маша после небольшой паузы.

– А почему не женитесь? А, штамп в паспорте не главное! – сам себе ответил он и засмеялся. И добавил шепотом: «Лена Хвостовская тоже не вышла, но это никого не удивляет…»

– Ну да… – кивнула Марианна. – А тебе-то как, самому нравится быть женатым?

– Ой, ты знаешь – да. Но главное в браке – это когда рождаются дети. Машина, квартира, жена – это, конечно, важно, но дети – вот что совсем прекрасно! Непонятно, для чего я жил, а тут приходишь с работы, а ребенок тебя встречает…

– Так у тебя кто, мальчик или девочка?

– Мальчик! Никита Сергеевич!

– Хрущев! – прыснула ей в плечо Варька.

– Вот – подруга твоя понимает! – заметил ее улыбку стремительно хмелеющий Сережа. – Обязательно рожай, Машка! Дети – это счастье! Давайте за них выпьем!

Она всматривалась в лица одноклассников, думая о том, как это странно, что через несколько лет уже их мальчики и девочки пойдут в первый класс. Сеня, сидевший рядом, почти ни о чем не спрашивал, молча подливая вино в ее бокал и пододвигая ближе блюда повкуснее.

Коля Шеин без умолку рассказывал про свой мотоцикл – он недавно получил мотоправа и обзавелся новым железным другом. Илья Гордеев – председатель правления отделения банка «Бест Вест», – в начале вечера раздавший всем свои визитки, снисходительно улыбался в усы, оглядывая стол. Одноклассники перемещались, подсаживаясь то к одному, то к другому, рассказывая о себе и о тех, кто сегодня не пришел. Кто-нибудь непременно вспоминал: «А про осу помните?»

История с осой пересказывалась во время каждой встречи. Дело было так. Собирались на шашлыки на даче у Сережи. И вот Илья, который тогда еще не был председателем, откусил кусок шашлыка и вдруг начал плеваться, вопить и строить дикие рожи. А тем временем из выплюнутого куска вылезла вполне живая оса, которая тут же была коллективно уничтожена вилками. Оказалось, она забралась под куриную кожу, и бедняге попался кусок с очень острой начинкой. Щеку немедленно раздуло. Все стали советовать – кто приложить лед, кто смазать йодом, кто прополоскать рот спиртом. В итоге Илья набрал в рот водки и так ходил довольно долго, но опухоль все равно спала лишь через день.

К ним с Варей подсела Оля Яковлева. Она единственная не поменяла прическу – все та же толстая коса, только без бантика, а с обычной резинкой. Сразу после школы она вышла