После развода не полюбим - Алсу Караева

Слёзы текут сами собой. Я целую её лобик, вдыхаю запах — молоко, детский крем, что-то невыразимо родное.

— Она покушала полчаса назад, — говорит Зарема, записывая что-то в журнал. — Сорок миллилитров смеси. Следующее кормление через три часа. Вот памятка по уходу, список лекарств, график наблюдения у педиатра.

Протягивает мне папку с документами. Я киваю, не в силах оторвать взгляд от дочери.

— Спасибо, — говорю. — За всё. За то, что спасли её. За то, что ухаживали.

— Это наша работа, — улыбается медсестра. — Но вы молодец, Камилла. Боролись вместе с ней. Не все матери выдерживают такое.

Хайат входит в комнату, неся автокресло.

— Готовы ехать? — спрашивает. Смотрит на Амину в моих руках, и что-то смягчается в его лице. — Дай, я её уложу в кресло.

Не хочу отдавать. Только получила, уже нужно отпускать?

Но киваю. Осторожно передаю ему свёрток. Смотрю, как он принимает дочь на руки — уверенно, бережно, словно делал это тысячу раз. Наверное, и правда делал, эти недели, когда я не могла.

Укладывает Амину в автокресло, пристёгивает крошечными ремешками. Она даже не просыпается, только морщит носик.

— Поехали, — говорит он, поднимая кресло. — Машина ждёт.

Спускаемся на лифте. Я не отрываю взгляда от Амины. Считаю её вдохи и выдохи. Боюсь, что если отвлекусь хоть на секунду, она перестанет дышать.

У входа в больницу стоит чёрный внедорожник. Дорогой, с тонированными стёклами. Водитель открывает заднюю дверь.

Хайат устанавливает автокресло на заднее сиденье, закрепляет специальными креплениями. Проверяет дважды. Трижды.

— Садись рядом с ней, — говорит мне, отступая. — Наблюдай за дыханием всю дорогу.

Киваю, забираюсь на заднее сиденье. Сажусь так, чтобы видеть лицо Амины. Хайат садится на переднее пассажирское. Машина трогается.

Город за окном плывёт мимо. Знакомые улицы, по которым я ходила всю жизнь. Но сейчас всё кажется другим. Ярче. Острее. Опаснее.

Каждая ямка на дороге заставляет меня вздрагивать. Каждый резкий звук, оглядываться на Амину. Она спит спокойно, но я не могу успокоиться.

— Дыхание ровное? — спрашивает Хайат, не оборачиваясь.

— Да, — отвечаю. — Ровное.

— Хорошо. Ещё десять минут.

Десять минут до новой жизни. Или новой клетки?

Машина сворачивает в тихий район на окраине центра. Новостройки, ухоженные дворы, детские площадки. Останавливается у одного из домов, десятиэтажка с застеклёнными балконами и консьержем у входа.

— Приехали, — объявляет Хайат, выходя из машины.

Он открывает мою дверь. Я осторожно вынимаю автокресло с Аминой. Оно тяжелее, чем казалось. Руки дрожат.

— Дай, я понесу, — Хайат забирает кресло. — Ты возьми сумку.

Не спорю. Следую за ним в подъезд. Консьерж приветствует кивком. Лифт просторный, с зеркалами. Поднимаемся на седьмой этаж.

Квартира 74. Хайат достаёт ключ, открывает дверь.

И я замираю на пороге.

Просторная квартира, залитая солнечным светом из больших панорамныхокон. Белые стены, светлый паркет, минималистичная мебель. Гостиная, кухня-студия, коридор, уходящий вглубь.

— Детская справа, — показывает Хайат, проходя внутрь. — Твоя спальня слева. Ванная посередине. Кухня здесь. Медсестра Зарема приходит в девять утра, уходит в девять вечера. Ночью ты одна, но я оставил свой номер на холодильнике. Звони в любое время.

Говорит быстро, по-деловому. Словно инструктирует подчинённого.

Заходит в детскую. Ставит автокресло на пол, начинает вынимать Амину.

Я иду следом, и дыхание перехватывает.

Комната как с картинки. Светлая, нежно-розовая, с белой мебелью. Кроватка с балдахином, пеленальный столик, комод, кресло для кормления.

На стенах висят детские картинки, луна и звёзды. На полках лежат игрушки, книжки, всё, что может понадобиться.

И медицинское оборудование. Увлажнитель воздуха. Монитор дыхания. Радионяня. Термометр. Аптечка.

— Здесь всё, что нужно, — говорит Хайат, укладывая Амину в кроватку. — Инструкции в папке на комоде. Я тебе все объясню.

Смотрит на меня. Ждёт реакции.

— Спасибо, — выдавливаю я. — Это... много. Слишком много.

— Это для неё и для тебя, — отвечает он просто. – Твое спокойствие это спокойствие Амины.

Принимаю с благодарностью.

— Я пойду, — говорит он, направляясь к выходу. — Вернусь вечером, проверю, как вы устроились. Медсестра придёт через час, покажет, что и как.

Останавливается в дверях детской. Оборачивается.

— Камилла, — голос становится тише. — Я знаю, ты злишься. И имеешь право. Но это не навсегда. Когда Амина окрепнет, я помогу тебе найти своё жильё. Обеспечу всем необходимым. Просто... просто дай мне быть рядом, пока она маленькая. Пожалуйста.

"Пожалуйста."

Хайат Алиев говорит "пожалуйста".

Киваю, не доверяя голосу.

Он уходит. Слышу, как закрывается входная дверь. Как включается замок.

Остаюсь одна. Одна с дочерью. В квартире, которую обставил мой бывший муж.

Подхожу к кроватке. Амина спит, посапывая носиком. Крошечная, беззащитная, совершенная.

— Ну что, малышка, — шепчу я, поглаживая её щёчку. — Похоже, нам предстоит интересная жизнь.

Глава 28

Медсестра оказывается настоящим спасением. Ей лет пятьдесят. Опытная, спокойная, она показывает, как правильно держать Амину во время кормления, как менять подгузник, как купать, как включать монитор дыхания.

— Не бойтесь, — говорит она, видя мой испуганный взгляд. — Все молодые мамы боятся. Это нормально. Через неделю будете всё делать автоматически.

Но ночи, ночи ужасны.

Амина плачет. Постоянно. Каждые два часа просыпается, требует есть. Я кормлю её из бутылочки, грудного молока не хватает, приходится докармливать смесью. Она ест медленно, давится, срыгивает. Потом снова плачет.

Я хожу по комнате, укачивая её на руках. Пою колыбельные хриплым голосом. Плачу вместе с ней от бессилия и усталости.

Монитор дыхания пищит каждый раз, когда она задерживает дыхание на долю секунды. Каждый раз я подскакиваю, бросаюсь к кроватке, проверяю, дышит ли она.

Не сплю. Совсем. Второй день. Третий.

Медсестра уходит в девять вечера. Я остаюсь одна до девяти утра. Двенадцать часов, которые тянутся вечность.

Хотя Хайат и сказал, что будет приходить, но его не было.

Я даже поймала себя на том, что злюсь на него.

— Позвоните доктору Алиеву, — предлагает медсестра на четвёртый день, видя мои красные глаза и дрожащие руки. — Он может остаться на ночь, помочь вам.

— Нет, — отрезаю я. — Справлюсь сама.

Но не справляюсь.

В эту же ночь Амина спит только на руках и когда ее качаю. Как только я сажусь. она снова расходится плачем.

Сажусь с ней на кровать,