Сделка - Дарья Белова

— снимает маленькую сумку, складывает пакеты на диван. У меня сердце заходится в тахикардии ровно так же, как в высокоскоростных поворотах. — Я общалась с Таней. Потом мы решили съездить в город и пройтись по магазинам. Показать, что купила? Но тебе вряд ли понравится…

Посмеиваюсь нервно.

— С Таней общалась? — подхожу. Или правильней будет сказать, наступаю.

— Ну да. Я подумала, что ты захочешь побыть один. Ну, сам понимаешь, после чего.

Злюсь. Кровь вскипает по щелчку пальцев. Вот он удар о бетонное ограждение на сумасшедшей скорости без малейшей защиты. Башка, шея, грудная клетка — в хламину, на осколки и мелкие раздробленные косточки.

«Ты захочешь побыть один…»

Прищурившись, въедаюсь в кукольное личико Марты. Спускаюсь к ключице и груди. Соски торчат, она до сих пор без лифчика ходит. Всей Вене показывала сиськи?

Серена бы такого себе не позволила…

О чем эта русская только думает⁈

— Тебе я тоже купила. Футболку. Будешь носить, — самонадеянно заявляет.

Фиолетовая, да? Руку даю на отсечение.

— А ты что, меня искал?

— Типа того, — шиплю и сам не понимаю, почему до сих пор злюсь. Вот же она: живая, невредимая. Шмотки свои достает из пакетов. Щебечет, не прерываясь даже на короткий вдох.

— Мог бы посмотреть мои сторис.

Fu-u-uck!

Подхожу еще ближе. Крадусь. Отругать хочу. Снова голый пупок, поясница. Ноги…

«Боюсь, еще влюбишься в мои ноги. Целовать их будешь, а я такое не очень люблю».

Марта продолжает трещать без умолку. Раздражает своей болтовней ни о чем.

Я и правда хотел побыть один. Да в принципе забыл о существовании своей «девушки». Но как только она «пропала», полученное восьмое место будто потеряло значимость. Я не вспоминал о своем позоре все это время.

Но заявилась пропажа…

Еще шаг. Встаю вплотную.

Запах сливочных круассанов и цветочного рынка, куда мы с мамой ездили в детстве. Приятно до зуда под кожей. Руки тянутся коснуться плеч Марты. Они довольно острые, узкие.

Губы без следов помады. Конечно, столько болтать. И она упорно продолжает это делать. Каждый ее звук, и пухлые губы соприкасаются, бьются.

Взмахи длинных ресниц разгоняют кровь, но это приносит мне лишь мучение.

Я хочу ее

Глава 27

Марта

Алекс горячо смотрит. Щеки пылают от его взгляда, и мне совсем не спрятаться, как от солнца.

— Алекс?.. — на выдохе обращаюсь.

— Могу?

Может что?

С замиранием сердца, с полной остановкой пульса вглядываюсь в черные зрачки, заполняющие всю радужку.

— Возможно.

Опять же, возможно что?

Эдер цепляет мой подбородок. Теперь не отвернуться, а хочется, потому что не по себе. Отругает? Нахамит? Скажет что-то едкое?

Но его губы, сухие и безумно обжигающие, касаются моих. Движения мягкие, захватывающие.

Колени подкашиваются. Таю быстрее льда.

Не верю в происходящее.

Надо бы руки на плечи Алекса положить, но я будто бы под действием гипноза или в трансе.

Он целует меня! Первым!

— Сними с себя одежду, — говорит. Читаю по губам.

— Ты перегрелся?

Да рехнулся просто!

И вновь целует. Захватывает мои губы своими. Ведет себя агрессивно. Атакует, как на трассе. Но вот я не машина, не крутой поворот. Обижает. Не двигаюсь.

— Тогда я сам.

Алекс тянется к веревочкам на моей шее, чтобы развязать их. Получается с первого раза.

Верх топика падает, оголяя грудную клетку. С коротким, резким вдохом втягиваю живот. По ребрам тянется густота его взгляда. Алекс смотрит на мою грудь, и мне становится трудно дышать.

Чувствую себя несколько беззащитной, если тонкий муслин можно считать защитой.

Алекс проводит ладонями по моим плечам, касается шеи и чуть надавливает. Так я запрокидываю голову и врезаюсь в его глаза.

Надо бы оттолкнуть наглого гонщика. Что он себе позволяет? Но я лишь прикусываю уголок губ и думаю о том, нравится ли ему.

Совсем дурой стала.

— Своя такая… — взглядом ласкает мою грудь. Без прикосновений, однако она уже стала такой чувствительной.

— А чья ж еще?…

Алекс силится не улыбнуться. Я сказала что-то не то? Еще никогда не стояла полуголой рядом с парнем мечты.

Взяв мою руку, толкает меня на себя. Я этой самой своей грудью прижимаюсь к его. Кожей липну. Обнимаю Алекса за шею, и губы сами тянутся к его губам.

Появляется желание вцепиться в гонщика ногтями. «Мой, мой, мой!» Не отдам.

Целуемся, поглощаем. Мне нравится, как его язык ласкается с моим, как переплетаются наши вкусы.

Футболка на его теле стала влажной. Помогаю стянуть ее через голову. И этот секундный разрыв поцелуя — удар молота по сердцу. Обдает смертельным одиночеством и болью. Не хотела бы когда-либо повторить.

Обреченно хочу отдаться тому, кто не оценит. Какие же женщины глупые существа. Ищут тепла там, где негасимый огонь бессмысленно горит для другой.

— Ты… Понимаешь, что происходит? — трезвость Эдера иногда поражает.

— А ты? — ответно спрашиваю.

Алекс уверенно кивает.

— Могу попросить только об одном? — мой голос чертовски дрожит.

Просьба в голове звучит странная, но если он откажет… Я оторву себя от него с кровью.

— Никогда, ни-ког-да, — повторяю, — даже случайно не называй меня ее именем. Я Марта.

Вместо ответа Алекс подхватывает меня под бедра и несет к кровати. Она такая огромная, как целый континент.

Бросает, вызывая смех. Сам наваливается сверху.

Ненадолго смотрим друг на друга. Есть крошечный шанс прекратить это безумство. Все же заходит так далеко, что выбраться целой будет практически невозможно. Но отказать себе в счастье, пусть оно и всего на несколько месяцев, тоже не могу.

С каждой его улыбкой оживаю, душа переворачивается и превращается в редкий, ароматный цветок.

Нервно облизываю сухие губы. Алекс тут же их целует. Его ладони прижали мои запястья к кровати. По венам от его поцелуев разбегается лава.

Глаза распахиваются, когда Алекс накрывает своим ртом один сосок, затем другой. Выгибаюсь. Обнять хочу и впитать Эдера в себя. Но он удерживает крепко. Ведет Алекс, он главный.

Избавляемся от остатков одежды.

Не свожу глаз с заострившихся черт лица гонщика, с его тела, где выделяется каждая мышца, с мощных бедер. Сосредоточен, увлечен… Возбужден.

Обхватываю его ногами, когда чувствую медленное вторжение. Не дышу. Мы взглядами соединяемся, спутываемся. Не оторваться. Кажется, ничего важнее и в жизни нет.

— Черт!.. — грубо роняет слово, когда входит в меня до упора. Лбом утыкается мне в плечо.

Эдер толкается и замирает.