И тут я увидела чудовище - Екатерина Началова

Стена была твердой, тяжесть надвинувшегося мужчины — мягко-сильной. Объяснять, что первые сто лет я ждала его, «того самого», я не могла.

— Я же не... — с трудом ответила. — Не обращаюсь...

Ладони отчётливо пекли мне кожу.

— Почти не показывались, прятались, точно... Вас никто не видел и не мог дотянуться... Еще и отец... О, леди, леди... — Ингренс вздохнул мне в плечо, опаляя кожу горячим дыханием. — Скажите, что дамиса ошиблась... Солгите... Вам лучше лгать...

— Я не лгу...

— Быть девственницей рядом с чудовищем, которое любит кровь... Представьте, как это опасно, представьте, что я могу не сдержаться... А вы даже не можете улететь...

Его рука оставила спину и резко дернула в сторону простынь. В мгновение ока ткань выскользнула из объятий моих гладких перчаток и я осталась совсем без защиты, прикрытая только мужским телом. Я не вскрикнула, только тихо ахнула. Накрыв рукой грудь, сильнее прижалась к Ингренсу.

— Вот так просто... — услышала все тот же вкрадчивый шепот. — Я ведь уже связал вас по рукам и ногам... Всех... Хотя бы думали, что я могу сделать? Нет, не думайте... Вам нужно бежать, Кларисса. Так быстро, как можете... Забиться в свою норку, спрятаться...

Его голос заставлял вибрировать каждую клеточку тела. Не в силах поднять глаза, боясь разрушить хрупкое мгновение близости, я нашла в себе силы только хрипло спросить:

— А если я не хочу... бежать?

Из его губ вырвался рваный выдох.

— Тогда однажды вы увидите чудовище...

Несколько долгих секунд мы молчали. Затем Ингренс поднял голову, заставляя посмотреть на себя. Обычно светлые глаза почернели, почти до краев затопленные расширившимися зрачками.

— Теперь слушайте. Я не такой как все. Я способен желать, но мало способен на чувства, регулярно нуждаюсь в крови и буду опасен всегда особенно для тех, к кому неравнодушен. Не перевоспитать, не изменить... Я плохой, очень плохой вариант единственного.

«Единственного?»

Дрогнув, я опустила ресницы, сознавая: достаточно было случайных слов и намека, он сложил один плюс один, понял.

— Мне очень сложно отпустить вас, но я ещё могу, — Ингренс продолжал серьезно говорить. — Даю вам шанс. Если сейчас откажетесь, я все переиграю, не подам вам розу. Говорите «нет». Сейчас или никогда. Спасайтесь, Кларисса...

Он говорил, что мне надо бежать, а я ощущала не страх, совсем не страх — восторг влетал в кровь и бурлил в жилах. Осознание, что Ингренс хочет спасти меня от чудовища, дошло до меня как теплый ветер, и накрыло с головой. Ничто в мире сейчас не могло заставить меня отказаться.

Если бы он хотел быть чудовищем, разве бы он пытался отговорить меня?

— Ингренс, — тихо произнесла, ощущая, как внутри распускается счастье. — Вы лучше, чем думаете...

Дракон в ответ усмехнулся — ласково, снисходительно.

— Ошибаетесь. Я точно такой, как говорю. Или хуже.

Помотала головой.

— Я останусь, — однозначно произнесла.

Ладони на моей спине ласкающе шевельнулись.

— Род золотистых упрямцев... У вас крайне неразумный ход мыслей. Но я рад...

Он выглядел таким близким, только протяни руку и... коснешься. Ведь можно? Робея, я медленно потянулась к мужской щеке кончиками пальцев в белой перчатке, каждую секунду ожидая, что меня осадят.

Недоверчиво проводив мою руку взглядом, Ингренс вздохнул, но не отстранился — наоборот прикрыл глаза и чуть потерся гладкой щекой о мои пальцы. Напряженный лоб немного расслабился. Я завороженно смотрела на пепельные ресницы — не верилось, что он позволяет мне прикасаться к себе. Так странно выглядит внезапная ласка дикого зверя — сложно поверить, что он откликается на прикосновения, что может не только рвать и кусать, а способен и ластиться к пальцам с непривычной ему самому угловато-неуверенной робостью.

Наверное Ингренс и сам это почувствовал, потому что приоткрыл глаза, полоснув по мне холодным серым.

Ладони сильнее сжали бока, затем ослабили хватку, и мужчина неожиданно скользнул вниз. Ахнув, я одной рукой подхватила грудь, другой — прикрыла низ живота. Сидя внизу, Ингренс смотрел на меня снизу вверх, и, не торопясь, нащупывал под ногами простынь.

Его глаза отдавали холодом закаленной в огне стали. Его взгляд... Никто никогда не смотрел на меня так восхищенно, с голодной тоскливой алчностью, жадно прожигающей каждый сантиметр кожи.

Потянувшись, Ингренс медленно коснулся губами пальцев руки, которой я прикрывала лобок.

— Прекрасные бедра...

Поцелуй приземлился на ткань перчатки, проник под кожу и откликнулся глубоко внизу живота.

Прихватив простынь, Ингренс не спеша поднялся.

Второй поцелуй он подарил второй руке, что прикрывала левую грудь.

— Прекрасная грудь...

Этот достал до сердца...

На плечи легла простынь. Уха коснулся тихий шепот.

— Прекрасная леди... Простите меня и мое отвратительное поведение. Одевайтесь.

Прикрыв глаза, Ингренс резко отвернулся и вышел из комнаты.

Глава 17. Угадай что

К себе я вернулась рассеянно-задумчивой, но поплавать в сладких грезах после произошедшего не удалось. В комнате я обнаружила сразу троих: швею Миару, прислужницу Стиниру и маму. Мама лучилась и выглядела счастливее обычного сразу в несколько десятков раз. Яркая светская дама, которая на десятки лет оказалась взаперти — то по финансовым причинам, то из-за особенностей дочери — внезапно оказалась в центре жизни, по которой так соскучилась. В отличие от меня, дикой и несоциализированной, мама чувствовала себя как рыба в воде или как птица в небе.

— Переволновалась за всех сразу. Полночи глаз не могла сомкнуть, — оживленно делилась она со мной, взирая чистыми, без следов невысыпания глазами. — Утром к отцу сходила. Злой, но спокойный, клеточка беленькая, чистенькая... Я думала, будет хуже после всего, что он наговорил. А отец сказал... Угадай, что?!

— Что?

Я уныло задумалась, перебирая малоприятные варианты того, что именно мог сказать отец, находящийся в «белой клеточке». Маме хватило терпения подождать секунды две:

— Они с Его Величеством договорились! Арс подробно не объяснял, но заверил, что противиться не будет. Слышишь? Все лучше лучшего!

Получив еще одно свидетельство, что Ингренс говорил правду, я просияла.

— Мне Ингр... Его Величество обещал, что отпустит его сегодня. И наказывать не будет, — поделилась в свою очередь.

Показания сошлись. Вместе мы завизжали так, что Миара, колдующая над подолом, сморщилась, пережидая приступ радости. У нее было много работы — на смотре мне надлежало быть в новом платье. Посещать мероприятия в одном и том же наряде два дня