Беспринципная - Юлия Резник

от такого напора. Сама себе я кажусь угодившей в банку бабочкой. Я бьюсь о стеклянную прозрачную стену, я ломаю крылья, но преграда слишком прочная, чтобы вырваться на волю.

Глава 17

Зоя

Когда все заканчивается, по лицу струятся соленые слезы. Арман Вахтангович сползает с меня, садится на свое место за рулем, вжикает молнией. А я… Боже, да что же это?! Реву — не остановиться.

— Эй… — на этот раз он касается меня гораздо менее уверенно. — Ты чего?

— Я чего?! — вспыхиваю. Турбулентность, что молотила меня изнутри, вырывается наружу истеричным смехом. — Это больно вообще-то!

Гаспарян моргает. Нащупывает пачку сигарет, отводя глаза, сует в рот одну:

— Ты же сама это предложила, Зой.

— Не это! Ясно?! Не это!

Господи, есть же еще рот! Что не так с ним?! Это же наиболее очевидный, блин, вариант. По крайней мере, именно так я думала. А теперь… Шиплю.

Осознав смысл моих слов, Гаспарян меняется в лице. Смотреть на него страшно.

— Я думал… Бля-я-я, — тянет он, падая лицом в ладони. Сидит так какое-то время, а потом заторможенно запускает мотор.

— Что ты делаешь? — шмыгаю носом я.

— Везу тебя в больницу.

— Еще чего! Придумал тоже. Угомонись. Нормально все.

— Ты не можешь знать это наверняка.

— Могу! Это моя задница, ясно?! У тебя есть салфетки? Ну, ты наделал…

Все так же пришибленно Гаспарян кивает. Чуть наклоняется, чтобы открыть бардачок. Вручает мне большую упаковку влажных салфеток. И вновь пробегается пальцами по лицу.

Приводить себя в порядок под его потерянным взглядом неловко.

— Отвернись, — бормочу я, не уверенная, что он выполнит мою просьбу. Но к моему большому удивлению, Арман Вахтангович проявляет несвойственную ему тактичность. Все происходит так быстро, что ни он, ни я не успеваем привести дыхание в норму. Так что происходящему вторят звуки нашего сорванного дыхания.

— Мне тоже дай… — киваю на сигарету.

— Зоя…

— Жалко тебе, что ли?

— Да я не об этом! — чуть отмирает он. Тянусь без спроса к пачке, движение отдает в заднице саднящей тупой болью. Я морщусь. Он замечает. Матерится, не в силах вынести мой насмешливый и в то же время болезненный взгляд.

— Я могу как-то это исправить? — нервно постукивая пальцами, спрашивает, наконец.

— Интересно, как? — смеюсь. Кажется, щеки Гаспаряна темнеют. Неужели смутился? — Да не парься ты. Это было неожиданно, конечно, но… Что уж. Может, лучше расскажешь, что у тебя случилось? Почему ты вообще здесь? Где тетя Ануш?

— Ануш оставили под наблюдением в больнице. Я остался в надежде, что смогу забрать ее завтра. — Гаспарян не любит обсуждать со мной проблемы жены, но в этой щекотливой ситуации не упускает возможности сменить тему.

— Там все плохо? Ты поэтому такой озверевший? — адреналин откатывает, и меня начинает отчаянно клонить в сон. Зеваю.

— Озверевший? Да… Черт, наверное. Извини. Не знаю, что на меня нашло, хотя это так себе оправдание.

Ситуация реально дерьмовая. Но я хочу ассоциироваться у него с легкостью, стать для него глотком свежего воздуха, а не поводом лишний раз загнаться. Лащусь к нему кошечкой, укладываясь на грудь, пользуясь тем, что он не оттолкнет меня, даже если очень захочется. Трусь носом о колючий подбородок:

— Мне так нравится, как ты пахнешь…

Чувствую, как воздух в легких Армана Вахтанговича замирает.

— Удивительно, что тебе еще что-то во мне нравится, после того, что я начудил, — с хриплым смешком замечает он.

— Почему? Я же понимаю, что ты не со зла. Просто вышло недопонимание.

— Ты удивительно понимающая девушка.

Насмешка? Да даже если так — плевать. Главное, что сейчас в его руках мне хорошо. Тайком целую его соленую кожу.

— Я просто люблю тебя.

— Ну да. Как это я забыл? — ерничает он, нежно касаясь губами моей взмокшей макушки. В ответ на это касание привстает каждый волосок на голове — такую сильную реакцию в теле вызывает его мимолетная ласка. А еще я понимаю, что мы впервые не разбежались сразу же после близости, будто, наконец, признавая тот факт, что она между нами случилась.

— Когда приедешь теперь?

Веду пальчиками по его щеке, решив взять ситуацию в свои руки. Он может сколько угодно бороться с собой, отрицать очевидное, и даже меня ненавидеть, но факт остается фактом — по какой-то неведомой нам обоим причине он снова и снова ко мне возвращается.

— Зачем тебе это, Зоя?

— Хочу.

— Жалеешь меня?

— В том числе. Но не потому что ты жалкий, вовсе нет. Просто кажется, что я могу помочь тебе пережить этот сложный период, а мне и не жалко… Так когда?

— Без понятия. А зачем тебе знать? Ждать будешь, что ли? Дни в календаре зачеркивать?

— Я же работаю. У меня свободного времени совсем нет. А как сессия начнется, так и вовсе тяжело совмещать будет.

— Да понял я твой намек, — хмыкает Гаспарян. Неловко ли мне? Немножко. С другой стороны, принцип «ты мне — я тебе» еще никто не отменял. Если он хочет, чтобы я преданно ждала его дома — пусть сделает так, чтобы мне не приходилось ходить на работу. Все просто.

— Так каким будет твой ответ?

— Перестань на меня давить.

Ха-ха, перестать?! Когда предоставился такой случай? Да конечно. Зря, что ли, моя задница пострадала? Додавливать его нужно! До-дав-ли-вать.

— Даже в мыслях не было, — пожимаю плечами. — Подкинешь меня до общаги?

Арман Вахтангович заводит мотор и проделывает обратный путь. Напоследок чмокаю его в щеку, отстраняюсь и спрыгиваю на дорожку, вовсе не наигранно охнув.

Смешно семеня, поднимаюсь на свой этаж, тихонько прохожу в комнату.

— Ты чего так долго? — звучит сонный голос Машки.

— Банкет обслуживали. Спи.

Подхватываю сумочку с душевыми принадлежностями, полотенце, просовываю ноги в резиновые тапки и плетусь в душ, расположенный в конце коридора. Там, к счастью, никого. Единственное преимущество в моих поздних возвращениях — это то, что мне не приходится ждать своей очереди. Здесь пахнет прохладной сыростью, влажным кафелем и дешевым шампунем. Я включаю воду, жду, пока потечет горячая, и ступаю под теплые струи. Поначалу морщусь от легкого жжения, но постепенно расслабляюсь, опираясь лбом о прохладную плитку. Боль притупляется, но не уходит окончательно, и это важное напоминание о прошедшем дне неожиданно приносит мне какое-то извращенное удовольствие.

Я запрокидываю голову, ловлю губами теплые капли. Мыло нежно пенится на коже, смешиваясь с водой, смывает остатки косметики, наших перемешанных жидкостей и напряжения, накопленного за день. Чувствую, как тело постепенно размягчается, отпуская последние отголоски тревог. Теперь-то точно все будет хорошо, да? После такого он уже не