Беспринципная - Юлия Резник

Закрываю глаза, воскрешая в памяти лицо Армана Вахтанговича. То, как он смотрел на меня в машине — это, конечно, что-то с чем-то. Такой коктейль! Кожа горит — не от горячей воды, а от воспоминаний, которые врезались в память. Провожу ладонью по плечам, вниз по груди, останавливаясь то тут, то там, прислушиваясь к собственным ощущениям. Тело неожиданно отзывается теплом и пульсацией в потаенном местечке, где еще недавно болело. С каждым разом наша близость с Гаспаряном будит во мне все больше положительных чувств. Это уже не кажется чем-то грязным или неправильным — скорее, тайной, волнующей стороной моей новой жизни. Я все чаще задумываюсь о том, что бы почувствовала, приложи он чуть больше усилий… Если бы он раскрепостился, расслабился, сбросив с плеч груз вины, который на данном этапе все портит, и, наконец, меня как следует приласкал. Если бы он перестал каждый раз наказывать нас обоих за то, что мы просто пытаемся урвать немного счастья в этой дерьмовой жизни! Если бы он хотя бы раз ко мне прикоснулся с нежностью. Хотя нет… Раз уже было. Вот этот его почти отеческий поцелуй в макушку… Он же душу из меня вытряхнул!

Вода смывает остатки усталости, но не мысли. Они кружат в голове, будто мотыльки вокруг фонаря, сталкиваясь и порождая новые ощущения и желания. Понимаю, что не отказалась бы снова его увидеть. Почувствовать его руки, его дыхание на коже, его грубый и одновременно с тем срывающийся от эмоций голос, нашептывающий откровенную похабщину, которая неожиданно так заводит.

Слегка ежась, выхожу из-под душа и оборачиваюсь полотенцем. В зеркале отражается знакомое лицо. Глаза горят, щеки раскраснелись. Я улыбаюсь самой себе, с удивлением и легким стыдом понимая, что мне ни капли не жаль, что все случилось так, как случилось.

Вернувшись в комнату, тихонько укладываюсь в постель, стараясь не потревожить девочек. Мысли об Армане Вахтанговиче успокаивают, и я почти засыпаю, как тут на телефон приходит сообщение из банка. Мой баланс пополнен на кругленькую сумму. Что это? Компенсация за то, что было? Или аванс на будущее? Знать бы, чтобы понимать, как выстраивать свою жизнь дальше!

«Это на таблетки?» — строчу Гаспаряну. Если скажет да, тогда вроде как вырисовывается второй сценарий. Промолчит — фиг знает, что думать.

«В том числе и на них».

Уставившись в экран телефона, несколько раз перечитываю сообщение. От его лаконичности по спине пробегает нервная дрожь. Сердце пропускает удар, сбиваясь с ритма. В груди растекается сладкая, тягучая истома. Это же капитуляция, да?

Отбрасываю телефон на тумбочку и зажмуриваюсь, растягивая губы в широкой блаженной улыбке. В ушах шумит кровь, и я до последнего сопротивляюсь желанию схватить телефон и снова прочитать полученное сообщение. Уж слишком оно многообещающее. Но усталость берет свое, и вскоре я проваливаюсь в глубокий, беспокойный сон, в котором всё повторяется снова и снова: его хриплый голос, грубые, жадные прикосновения, чувство невыносимого распирания, острая боль…

Утром просыпаюсь еще до будильника. Рядом посапывает Машка, Аня ворочается на своей кровати у окна. В комнате прохладно, а под одеялом тепло и уютно. Даю себе несколько минут, чтобы насладиться этим контрастом. Однако почти сразу возвращаются мысли о Гаспаряне, и меня опять охватывает нездоровая жажда действия. Я приподнимаюсь на локте, хватаю телефон и снова открываю сообщение. Оно не исчезло за ночь, не было плодом моего воспаленного воображения. Всё взаправду. С головой накрываюсь подушкой и растягиваю губы в улыбке. Эти легкость, чувство, что в жизни происходит что-то новое, волнующее, безумное и правильное одновременно, так мне незнакомы. Обычно моя жизнь больше похожа на борьбу за выживание. А сейчас все иначе!

Понимая, что заснуть уже не удастся, тихонько выскальзываю из-под одеяла, набрасываю на плечи халат и крадусь на кухню. Простор за окном окутан туманной дымкой, в которой плавно растворяются очертания соседних домов и посадка, в которой все и случилось.

Я завариваю кофе, забираюсь с чашкой на подоконник, глядя на медленно рассеивающийся туман. Кажется, я начинаю привыкать к этой сладкой неопределенности. Да, возможно, это временно. Да, вполне вероятно, всё закончится так же внезапно, как началось, но пока… Пока я имею полное право проживать каждый момент по максимуму.

Делаю глоток, ощущая, как тепло разливается по телу, принося с собой уверенность и спокойствие. Гаспарян дал мне знак. Я получила подтверждение, что для него наши встречи — не случайность и не ошибка. Это важно, даже если он сам так не думает. Потому это мой шанс. Шанс, который я не упущу.

Зажмуриваясь, я без зазрения совести начинаю строить планы на жизнь, так или иначе связанную с Арманом Вахтанговичем. Первым делом мне, конечно, стоит купить таблетки, чтобы начать их прием сразу же, как начнутся месячные. Вторым — решить, как быть с работой. Я не могу уволиться, пока он сам об этом не попросил, чтобы не выглядеть корыстной, но подготовиться к увольнению все же надо. Ну и в-третьих… Если мы все-таки в отношениях, не мешало бы сделать так, чтобы их интимная составляющая стала приятной и для меня. Вот тут я вообще не знаю, что делать! Как ему намекнуть, что мне требуется чуть больше его вовлечённости? У меня нет идей, но я обещаю себе, что в следующий раз все будет совершенно иначе.

Глава 18

Арман

Я лгу себе каждый раз — отчаянно, бессовестно. Приезжая к Зое, намеренно оттягивая свой визит до последнего, убеждаю себя, что это точно в последний раз. Что теперь-то, нажравшись ей до отвала, я смогу справиться с мучительным наваждением и тупо забыть про то, что в моей жизни имел место быть настолько возмутительный эпизод. А по правде я лишь банально откладываю капитуляцию. Сначала на три дня, потом на два, один… И очень скоро вовсе забиваю на всякое сопротивление, ведь те мгновения, когда я разряжаюсь глубоко-глубоко в ней, становятся самыми яркими переживаниями моей взрослой жизни. Самыми сладкими и, одновременно, самыми убийственными. Меня каждый раз прошивает от макушки до пяток, выжигает насквозь, будто разрядом тока. Я гибну в её теле, теряю себя, свои принципы, забываю о том, что хорошо, а что плохо. Растворяюсь в ней весь без остатка. И да, в эти секунды моя жизнь заканчивается, но вместе с ней заканчивается и боль, которую я беспрерывно ношу в себе. Остро нуждаясь в этом освобождении, я жадно ловлю этот момент забвения.

Постепенно интервал между нашими встречами сокращается, а