Рыжая на его голову - Лилия Сурина

— Нет, мы еще в школе учимся, — ставлю стакан с соком на тумбочку и обхватываю колени руками, наблюдая, как она возит шваброй под кроватью.

— Ну ничего, раз любит, то поженитесь, после школы, — смеется женщина, устало разгибаясь и хватаясь за спину, — сколь тебе годков-то?

— Скоро семнадцать.

— А я в шестнадцать уже замуж выскочила, если любит, то никуда не денется.

— Да тут другое… мы не можем быть вместе, — выпаливаю вдруг, совсем не собиралась делиться с незнакомым человеком своими проблемами. Замолкаю и перевожу взгляд на букет.

— А чего так? Другая лезет? — расспрашивает дальше, но я поджимаю губы, а молчание же знак согласия. — Так ты не робей. В мое время разлучницам темную устраивали. Вот я своего суженого так отвоевала, как схватила ее за лохмы, как выдрала ей пару клочков, быстро забыла про моего парня. А как иначе, за любовь драться надо. А рыдать да прятаться по углам, так и замуж никогда не выйдешь. А ведь надо. Детишек потом надо, нам же, женщинам мужчина нужен, чтобы за ним, как за каменной стеной… а сейчас парни другие стали… вот твой молодец, букет даже принес…

Она так и бубнит, вывозя швабру за дверь, разговаривая сама с собой, еще слышу старческий скрипучий голос какое-то время, думая о своем. Драться за любовь?

Представляю, как выдираю клочки из роскошной шевелюры одноклассницы и настроение поднимается. Может быть так и нужно, самой дать отпор? Донести до глупой девчонки, что она все равно ничего не добьется. Достаю мобильник из-под подушки и набираю маму.

— Мам, не приезжай, я не вернусь, буду здесь доучиваться, — быстро тараторю, боясь, что мама перебьет меня и начнет уговаривать уехать, но она с облегчением вздыхает.

Значит, все правильно. Я до сих пор обуза ей, не горит желанием снова взять меня под свое крылышко.

Я пролежала в больнице неделю, Рита навещала, забирала тетради с домашними заданиями, рассказывала новости. Глеб не приходил, прогнала же, слушается.

— Он как сыч сидит, ни с кем не разговаривает, — смеется подруга, очищая апельсин, который сама же и принесла. — То в телефоне роется, то срывается куда-то посреди урока. Шмелева уже учителя боятся. Прикинь, у него щетина отросла, как у мужика! И на тренировках злой, сегодня с Деном ругались на перемене, тот орал, что если так будет по нему шайбами пулять, то сам в ворота встанет. А все из-за тебя.

— Рит, не даст нам Егорова быть вместе, видишь же к чему все приводит…

— Надо девчонок против нее настроить, скоро будет юбилей команды, вот и придумать, как подставить эту Егорову так, чтобы чики отвернулись от нее. Я помогу. Ух, повеселимся!

Рита делит на дольки апельсин и кормит меня, придумывая план пакости. Я не согласна, но молчу. Никогда никому не устраивала пакости, не смогу спать спокойно, если из-за меня пострадает кто-то, это же неправильно. Но мера вынужденная.

За неделю до юбилея я вышла на работу, и в тот же день получила первую зарплату на карту. Пришла на тренировку команды, чтобы выловить Глеба, долг отдать, хоть половину нужно. В школу решила не выходить, осталась пока на дистанте. С Ритой переписывались в соцсети по вечерам, она оказалась такой любопытной, вопросами так и сыпала. Страницу пришлось новую завести ей, иначе Лиза грозится взломать аккаунты у тех, кто будет дружить со мной. А подруге жаль ее контакты, не хочет терять.

Пока жду, когда начнется тренировка и Глеб появится на площадке, достаю учебник алгебры и знакомлюсь с новой темой, пытаюсь разобраться в задачах. Вскоре мимо меня проходят ребята, раскатываются на льду, шутя и дразня друг друга. А Глеба все нет. Вдруг вижу, как Ден машет кому-то и оборачиваюсь. Позади меня, тремя рядами выше стоит тот, кого жду с нетерпением. Он с тоской смотрит на меня, потом будто нехотя начинает спускаться. Он проходит мимо, но я трогаю за рукав, прося остановиться.

— Глеб… привет.

— Привет, — буркает, отворачиваясь, будто неприятно со мной общаться.

Я не узнаю веселого и заводного парня, вместо него угрюмый молчун, с отросшей светлой щетиной на подбородке. У него будто руки не доходят сбрить мягкую юношескую поросль, делавшую его лицо грубее и старше.

— Мне нужен номер твоей карты, чтобы перечислить деньги… — мямлю, теряясь от ледяного взгляда.

— Зачем?

— Ну… я зарплату получила, хочу половину долга вернуть, и…

— Не нужно, — грубо отрезает, и поворачивается, чтобы уйти. — Ты пострадала по моей вине.

Глеб уходит, а у меня щиплет в носу от обиды, и в глазах встает пелена из слез, резко разворачиваюсь, подхватывая свои вещи. Не буду мешать, маячить перед его глазами, раз так ему неприятно. Вот, теперь не нужно драться, кончилась любовь.

— Дань, — слышу позади, даже удивляюсь. — Как ты себя чувствуешь? Может рано пришла сюда, снова простынешь.

— Не переживай, уже ухожу, — мой голос срывается, и я бегом устремляюсь вверх по проходу.

Сейчас найду банкомат, сниму деньги и наведаюсь в раздевалку парней. Не хочет номер давать, значит засуну долг в его сумку. Мне не нужна благотворительность. Обычно карта к номеру телефона привязана, но у Глеба не так, не нашла куда перечислить.

Но у меня ничего не получается, раздевалка оказывается закрытой. Даю задание подруге, чтобы сунула конверт с запиской и деньгами в школьный рюкзак Глеба, но та не берет, отпирается.

— Сдурела? Чтобы Шмелев меня растерзал? Ну уж нет, надо — возвращайся в школу, и сама подкидывай ему свои деньги. К нему подходить страшно, а ты вон чего просишь. Раз отказался, то и не надо отдавать.

Всю неделю до юбилея команды мы избегаем друг друга. Я стараюсь поменьше видеть парня, потому что мне больно видеть его таким грустным. Рита в переписке советует подойти и помириться, а мне страшно. Как подойти, если он меня не замечает, будто я пустое место для Шмелева.

— Сиди здесь, — просит Оксана, — сейчас парни откатаются, и ты быстренько пробежишься, соберешь со льда инвентарь и шайбы, через час гости и зрители начнут собираться.

Устраиваюсь на первом ряду, у самого борта. Музыка орет, проверяют звук, на площадке пока нет никого, я могу уйти и вернуться тогда, когда кончится тренировка, но меня задерживает Олег, новенький. Он присаживается в соседнее кресло и улыбается мне.

— Привет!

— Привет, — улыбаюсь в ответ, не понимая, что ему нужно.

— Хочешь, помирю вас с Глебом? — спрашивает неожиданно, прищурив карий глаз.

— А нужно ли?

— Ты же видишь,