Любовь по-немецки - Мара Дорст

– Тебе не надо было давать ему твой телефон, – сказала я, – я забыла предупредить, что мой муж от безделья имеет привычку одолевать всех вокруг своими письмами.

– Ничего страшного, – вежливо улыбнулся Рональд. – У тебя есть деньги на непредвиденные обстоятельства?

– Десять евро, – ответила я.

– Это слишком мало, – покачал головой Рональд и полез в карман за портмоне. Милый, милый Рональд, как он выручил меня своими 100 евро, которые он подарил мне в день отъезда. Я до сих пор благодарна ему за это. Его сотня евро дала мне возможность не сойти с ума в четырех стенах, а отвлечься путешествием, когда наши отношения с Карстеном покатились под откос, и благодаря этой сотне я смогла купить билет на поезд до Гамбурга, когда запланировала мой побег.

26. Языковая школа

Я благополучно добралась до Ильцена, совершив несколько пересадок, которые уже не пугали меня. Первый страх был преодолен во время самостоятельной поездки из Вольфсбурга, и теперь путешествия железнодорожным транспортом Германии доставляли мне удовольствие. Все оказалось очень просто и удобно. Теперь, как и было договорено, я должна была зайти в языковую школу и узнать результаты моего теста, чтобы через два дня приступить к регулярным занятиям. Я думала, что мой муж встретит меня в Ильцене, и мы отправимся в школу вместе, однако он написал мне, что я вполне могу справиться самостоятельно, так как директор школы фрау Катце владела русским языком.

Ильцен – сравнительно небольшой городок, насчитывающий всего 34 тысячи жителей, но здесь находятся не менее 30 языковых школ. Судя по их количеству, можно предположить, какое число иммигрантов постоянно прибывает в Германию. В Ильцене смуглые лица беженцев с Востока попадались на каждом шагу. В языковой школе, куда меня распределили по направлению Джобцентра, курчавые черноволосые сирийцы составляли основную часть учащихся. На стенах маленького двухэтажного здания повсюду были развешаны фотографии групп, среди которых я не увидела ни одного европейского лица. В аккуратных лоточках тут же на стенах были разложены всевозможные буклеты и памятки на всех языках для иностранцев, как вести себя в Германии, каковы местные законы и обычаи, как найти работу и прочее. Поразили меня и многочисленные проспекты, и плакаты, посвящённые домашнему насилию, с указанием телефонов экстренной психологической помощи для женщин, попавших в трудную семейную ситуацию. В брошюрах было чётко указано на то, что мужчина и женщина имеют в Германии равные права, и, если одна сторона говорит «нет», это означает «нет» и для другой стороны. В противном случае это насилие. Вспоминая агрессию моего мужа, когда я просила его оставить меня в покое во время его вечерней мастурбации или пыталась уйти на диван в зале, я поняла, что он прекрасно знал, что его действия недопустимы, но пользовался моей беззащитностью и тем, что я не знаю моих прав. Вряд ли он позволил бы себе такие действия, будь я немка. Я взяла себе несколько визиток с указанными телефонами. У меня уже был этот номер, так же как и номер фрауенхаус в Ильцене. Однако я хотела положить дома эту карточку на видное место, чтобы мой муж тоже понимал, что я знаю, куда обращаться за помощью.

В кабинете фрау Катце меня ждал «сюрприз». Добродушная женщина в возрасте ближе к 60, пролистав мой языковой тест, сданный на прошлой неделе, поздравила меня с тем, что я показала высокие результаты.

– Вам не нужно посещать занятия с четверга, как это планировалось, – сообщила она. – Ваши знания оказались выше начального уровня. Вы можете отдыхать до 9 августа, когда начнётся второй поток.

Надо ли говорить, что эта новость отнюдь не обрадовала меня. Для меня это означало домашнее заключение на много-много месяцев вперёд. Кроме того, я резонно полагала, что ежедневное посещение языковой школы, которая является обязательным и прописано у меня в контракте с Джобцентром и Ауслендерамтом (ведомством по делам иностранцев) поможет мне переключиться с мучительного ожидания Карстена и постоянных навязчивых мыслей о нем.

Ну что я за идиотка? Кто просил меня стараться отвечать на вопросы теста максимально хорошо? Могла бы прикинуться, что не знаю ничего. Так нет же, сработал мой вечный «синдром отличницы» – стремление быть лучшей во всем.

– И что же теперь делать, – растерянно пробормотала я. – Я так надеялась, что начну изучать язык прямо сейчас. Я вовсе не знаю его хорошо. Все, что я показала в тесте – это результат моих самостоятельных занятий. Но мои знания очень поверхностны. Неужели никак нельзя записать меня в эту группу?

– Вы можете посещать занятия прямо сейчас, – развела руками фрау Катце. – Но тогда это не будет бесплатно для вас. Я не могу включить вас в начальную группу, потому что любая проверка покажет незаконность этого, сопоставив баллы вашего теста.

Однако увидев, как я расстроена, добродушная фрау Катце заверила меня, что, если на курсе все-таки освободится место, она попытается пристроить меня.

– Я позвоню вам, дорогая. А пока отдыхайте.

Отдыхайте! Чёрт возьми, я уже так устала от этого отдыха! Со стороны это могло показаться надуманной проблемой. Как писал мне Женя: «Ты живёшь, как на курорте». Казалось бы, жизнь «в шоколаде». Никакой работы. Меня кормят, поят, снабжают всем необходимым, есть муж и даже любовник, никаких домашних дел по дому. Но я чувствовала себя, словно птичка в клетке, которую лишили крыльев и свободы. Я больше не хотела петь и веселиться, как в ноябре.

Выйдя из здания, я растерянно написала мужу о том, что узнала. Для него эта новость не была плохой, в отличие от меня. Его мало волновали мои внутренние потребности, и он так же не понимал, что может быть отрицательного в том, что мои «каникулы» продлеваются ещё на несколько месяцев.

Я даже не могла представить насколько роковым окажется для меня это вынужденное безделие, но я уже предчувствовала надвигающуюся беду.

27. Фрау Фрейд

Всего несколько дней спустя после того, как я вернулась от Вероники с Рональдом, пришло письмо, в котором меня приглашали на термин (встречу) в Джобцентр. «Это плановая проверка, – сказал Йенс, – они хотят удостовериться, что вы на месте, а не покинули страну».

Встреча с куратором – фрау с многозначительной фамилией Фрейд – была назначена на следующую неделю. Накануне мы с Йенсом опять сильно поссорились из-за того, что вместо обещанной ночи с Карстеном я получила очередной «псих» моего мужа, и Карстену пришлось уйти слишком рано.

В ответ я мстительно заявила, что никуда я завтра не пойду. Это было серьёзной угрозой для моего мужа, потому что неявка на термин означала нарушение режима и грозила сокращением пособия.

Только добившись от Йенса обещания, что следующую ночь я проведу с Карстеном наедине, я согласилась на поездку, и утром мы отправились в Ильцен.

Когда мы вошли в кабинет фрау Фрейд, неожиданно для нас обоих она попросила моего мужа подождать за дверью. Бросив взгляд на её стол, я сразу все поняла. Перед чиновницей лежало моё распечатанное на принтере письмо, которое я отправила перед планируемым побегом во фрауенхаус.

– Вам требуется переводчик? – доброжелательно спросила фрау Фрейд. Это была некрасивая, но милая женщина чуть старше моих лет с типичной немецкой внешностью, безо всякой косметики на лице.

– Да, пожалуйста, – ответила я.

После того, как по коммутатору переводчица присоединилась к нам, фрау Фрейд продолжила:

– Вы пишете в своём письме, что ваша семейная жизнь не удалась и вы бы хотели уехать в Россию. Это так?

Я растерялась, в данный момент я уже не планировала уезжать, особенно в предвкушении ночи любви с Карстеном.

– Да, у нас есть проблемы во взаимоотношениях, – ответила я, – но в настоящее время все относительно наладилось.

– Если проблемы очень серьезны и вы боитесь вашего мужа, мы можем оказать вам необходимую помощь прямо сейчас, – сказала фрау