Семнадцатый - Эмилия Вон

Он фыркнул, но краем глаза я заметила легкую тень улыбки на его губах. И вдруг мое сердце забилось быстрее, а морозный воздух перестал казаться таким ледяным.

Черт, я была плохой ученицей.

Глава 11. Диего

Мадрид, Испания

Сентябрь 2024 года

Эти четыре года одиночества стали для меня привычными. В тишине пустого дома звучали лишь шаги его единственного обитателя, возвращавшегося с утренней пробежки или вечерних тренировок. Тихие утра сменялись спокойными днями, а вечера проходили в безмолвии, где в роли собеседника выступал я сам. Мне нравилось это спокойствие, укрытое от суеты внешнего мира. Или, по крайней мере, я хотел так думать.

Завершив последний забег по узким ступеням школьного стадиона, расположенного неподалеку, где каждое утро тренировался на свежем воздухе, я направился домой. Остановившись у двери, я снял наушники и замер, прислушиваясь. Что-то изменилось. Внутри дома уже не было привычной тишины.

Там, где раньше царили мир и спокойствие, теперь звучали высокие ноты Данны Паолы, подхваченные моей временной помощницей. Разумеется, соседи вряд ли оценили бы ее вокальный талант, но благодаря дистанции между домами эти крики остались лишь моим личным испытанием.

Однако несмотря на всю свою неприязнь к вторжению в мою жизнь Селены, я впервые ощутил легкое облегчение от того, что кто-то нарушил повседневное однообразие. Странное чувство удовлетворения охватило меня, когда я открыл дверь и вместо привычной тишины меня встретили чужие голоса. Хотя я не был уверен, что это теплое, ползущее чувство в груди вызывали исключительно эти звуки. Предательский внутренний голос шептал мне, что причина тому – тоненький голос одной-единственной девушки, случайно оказавшейся в моем доме. Случайности, которую нужно исправить.

Я твердо намеревался решить эту проблему сегодня же, потому что Селена Маккой не могла оставаться в моей жизни ни в качестве помощницы, ни в каком-либо другом…

Неважно. Она путала мои мысли, и это плохо сказывалось на мне и моем состоянии. Я не мог этого допустить. Не тогда, когда на кону стояла моя карьера.

Но ее исказившееся от боли лицо, когда она услышала об увольнении, задело меня. Она действительно нуждалась в этой работе, иначе не вернулась бы после того, как я буквально выставил ее за дверь.

Эти мысли и ее глаза, блестевшие от слез, преследовали меня с той самой минуты, как минувшей ночью она вышла за порог моего дома и исчезла в ночи. С той самой минуты я не мог избавиться от угрызений совести. Я повел себя как настоящий придурок, позволив Селене уйти, чего делать не стоило, несмотря на всю мою злость на сложившуюся ситуацию и Мунира. Она была так же потрясена произошедшим, как и я. Наша встреча стала неожиданностью для нас обоих – два человека, которые много лет назад оборвали все связи и стерли друг друга из памяти, внезапно столкнулись лицом к лицу.

Можно ли было винить в этом абсурдном совпадении моего агента? Конечно, он мог проявить большую осмотрительность в выборе кандидатуры. Впрочем, уверен, судьба тоже сыграла свою роль. Однако сильнее всего меня раздражало не само стечение обстоятельств или даже мой агент, а то, что при виде неё внутри словно срабатывал невидимый переключатель.

. Этот гнев был обращен на самого себя, потому что спустя столько лет во мне снова разгорелась та самая искра, что вспыхнула годы назад, когда я безумно влюбился в Селену Маккой – новенькую, не оставившую иного выбора, кроме как отдать ей свое сердце. Сердце, которое она с такой жестокостью разорвала на части.

Пять лет назад

Вечер медленно угасал, словно отдавая дань памяти ушедшему. Гости постепенно покидали дом, оставляя за собой шлейф тихих разговоров и сочувственных взглядов. Я чувствовал, как тяжесть дня легла на мои плечи, но еще тяжелее было видеть, как мама, несмотря на свою боль, старалась сохранять спокойствие ради нас всех. Каждый раз, когда кто-то произносил слова утешения, ее пальцы крепко сжимали мою ладонь — будто искали в ней силу, которой ей самой уже не хватало. Рядом стоял мой младший брат, маленький защитник, готовый подставить плечо, хоть сам был еще ребенком. Вопреки обстоятельствам моя грудь наполнялась гордостью за них обоих.

Когда за последней гостьей наконец захлопнулась дверь, я глубоко вздохнул, будто впервые за весь день позволив себе расслабиться. Лбом прислонившись к прохладному дереву, я закрыл глаза и вспомнил, как дедушка учил меня дышать глубоко, когда мир вокруг становился неподъемным. Вдруг пальцы сами потянулись к телефону – я надеялся увидеть сообщение от Селены. Но экран оставался пустым, так же, как и мои надежды на ее ответ. Я облажался…

В памяти всплыл образ Селены, стоявшей рядом с Энни, женой ее отца, которого не было на кладбище во время церемонии прощания с дедушкой Луисом. Черное платье с рукавами-фонариками и белоснежный воротник, подчеркивавший ее бледность. Светлые волосы, собранные в хвост и перевязанные тонкой атласной лентой, блестели на солнце, словно золотые нити. Когда гроб дедушки опускали в землю, я заметил на ее лице печать глубокой скорби, но всякий раз, как наши взгляды встречались, она одаривала меня мягкой, сочувственной улыбкой. Эта улыбка, как лучик света в темной комнате, согревала мое сердце, давая надежду, что, возможно, не все потеряно.

Я не прикасался к ней, но мог чувствовать ее поддержку и любовь каждой клеточкой своего тела, и это причиняло боль. Боль от осознания, что последние дни я вел себя как придурок и совершенно не заслуживал ее любви. Мы не виделись с Селеной с тех пор, как я уехал с командой на сборы в Малагу. Тридцать восемь долгих дней. Дней, которые показали мне, насколько я привязан к этой девушке, что принадлежу ей целиком и полностью.

Но этих дней оказалось достаточно, чтобы уровень сахара в крови деда взлетел до критической отметки, лишив его всяких шансов на спасение. Он впал в кому и провел в этом состоянии семнадцать мучительных часов, прежде чем навсегда покинул нас, оставив зияющую рану в моей душе и непомерный груз вины.

Мне следовало быть рядом с ним в последние мгновения, как он был рядом со мной всю жизнь, с самого первого дня. Но я не успел. Я подвел самого близкого человека, а когда, войдя в палату, увидел Селену, державшую его за руку, единственное, о чем я мог думать – это упущенный шанс. Это должен был быть я,