Укради меня - Ольга Мурашова

А потом я, наконец, сделала то, чего не позволяла себе ни разу с того момента, как открыла дверь в старом доме. Я заплакала, сначала тихо, но потом слёзы хлынули таким потоком, который уже было не остановить. Хорошо, что теперь в отдельном кабинете меня никто не видит. И не слышит, как я всхлипываю и колочу кулаком свой стол. Я тоже знала, что такое боль, и наконец-то она начала меня покидать.

Теперь мяч был на моей стороне. Поиском по псевдониму в сети удалось кое-что найти, в том числе новые профили в соцсетях. На английском там было мало, в основном всё было по-шведски, и мне приходилось читать через онлайн-переводчик. Потому-то я так долго и не могла ничего о нём найти – англоязычные ресурсы ничего о нём не знали, а я за столько времени даже не удосужилась выяснить, как правильно пишется его имя на шведском. Зато теперь я это выучила наизусть. А главное – я отыскала локальные сообщества поклонников такой литературы, которые сделали за меня половину работы и собрали о любимых авторах даже слухи. Теперь я знала, что он живёт в Стокгольме, что роман у него дебютный и вышел совсем недавно. Не бестселлер, но популярный – хотя мне пока было непонятно, где он смог набрать довольно большую аудиторию, разобравшую за два месяца весь тираж, по меркам нашего издательства – неплохой. Это даже могло никак не коррелировать с качеством самого текста – либо его имя было каким-то образом на слуху, либо книге сделали очень хороший пиар. Что же, для приличия надо прочитать, благо перевод у меня уже был.

У него не было литературного агента и своими контрактами он занимался сам. Редактор, который с ним работал, периодически пересылал мне его письма, касающиеся издания, и каждый раз, видя “С уважением, Эрик Нильсен”, я непроизвольно расплывалась в улыбке. Осталось совсем немного подождать, думала я, я же не могу приехать к тебе без подарка.

Я подписалась на все ресурсы, которые нашла, включая соцсети стокгольмского издательства, где вышла его книга. И стала ждать. Он, конечно, парень с фантазией, но не стал бы менять методы, которые работают. Если я хоть что-то в нём поняла.

Он и не поменял. Когда мы уже сдали его книгу в типографию, шведское издательство, наконец, выложило пост с анонсами встреч со своими авторами. Мне оставалось только добраться в Стокгольм. Фанатка продолжала следовать за своим кумиром. Для меня не было места в жизни футбольной звезды, но, возможно, оно найдётся в жизни начинающего писателя. По крайней мере, я собиралась спросить об этом его самого. Я взяла давно откладываемый отпуск и забронировала билеты.

Самым главным было, чтобы типография не задержала тираж – об этом я волновалась больше всего, несмотря на то, что издание я форсировала, как могла, вовсю используя служебное положение и личные связи, подвинув ради него несколько других проектов. И в типографии успели. Практически перед самым вылетом я забежала в издательство, разодрала одну из упаковок и вытащила ещё пахнущий свежей краской томик. Я его не украла – в конце концов, я менеджер этого проекта, я имела право. Но если было бы нужно – я бы украла.

Я пёрла к этой цели, как танк, не замечая никаких препятствий, не обращая внимания на слухи, ползущие по издательству, дескать, я в самом деле доработалась и меня вот-вот увезут на машине с мигалкой в комнату с мягкими стенами, где мне и место. Но стоило мне застегнуть на себе ремень самолётного кресла, как меня в самом деле накрыло так, что хоть набирай 03 и проси психиатрическую бригаду. Потому что я внезапно поняла, что я еду не к тому человеку, которого знала когда-то. У него давно другая жизнь, другое имя, другое окружение. Другие планы на будущее. Он ведь, теоретически, даже жениться мог – пусть информации об этом я не нашла, но фанатские сообщества знают не всё, это мы уже проходили. И в таком случае мое появление вряд ли его сильно обрадует. Но даже если он свободен, сможем ли мы быть вместе, если за прошедшее время могло измениться, в общем-то, всё? И ещё был самый жуткий вопрос, который я гнала от себя, как могла – а вдруг я не смогу принять то, каким он стал? Вдруг я любила в нем только его красоту и славу, а не человека?

За время полета я успела издёргать себя почти до паники, ведь заняться в самолёте было решительно нечем, и я первый раз столько времени просидела наедине со своими мыслями. Стюардесса пару раз спрашивала, хорошо ли я себя чувствую, и пыталась успокоить – она-то думала, что я боюсь летать, и я не разубеждала её в этом. Но в тот момент мне казалось, что успешное приземление воздушного корабля для меня будет хуже неуспешного.

В конце концов я решила – пусть этот танк докатится до финала по инерции, раз уж разогнался, а дальше будь что будет. Сил бояться у меня больше не было. Организм вырубился, как только моя голова коснулась накрахмаленной гостиничной наволочки.

И вот, наконец, ясным октябрьским полуднем я стояла на узкой улочке перед небольшой книжной лавкой. Сквозь витрину мне было видно склонённую над столом голову, стриженую по-военному коротко. Мне снова нужно было только открыть дверь.

Но я снова медлю. Наблюдаю и прислушиваюсь к себе.

Глава 11.

Он похудел. Когда он поднял голову, глядя на кого-то рядом с ним, я увидела, что лицо его лишилось привычного загара, и периодически расцветающий на его щеках румянец на контрасте с бледной кожей казался ярче, чем я помнила. Сам же он словно немного… выцвел, окружавшее его раньше золотое сияние совсем потускнело. Вместо спортивной одежды на нём был аккуратный шерстяной костюм, которые он раньше носил только на тусовки, а рубашка была целомудренно застёгнута до самого воротника, в отличие от хранившихся в моей памяти старых фотографий, где он всегда расстёгивал на одну пуговицу больше, чем диктовали правила приличия. Между бровями залегла глубокая морщинка, из-за чего он выглядел даже более отстранённым, чем раньше.

Моё сердце пока молчало.

Он снова поднял голову, отвечая на чей-то вопрос. Осанка у него была по-прежнему воистину королевская.

И тут он улыбнулся. Так, как умеет только он.