Проданная драконом, купленная Смертью - Кристина Юрьевна Юраш

осторожно взяла его руку в перчатке и поднесла к своей щеке. Я потерлась об неё, чувствуя, как его пальцы в этот момент дрогнули.

Потом, не отрывая взгляда, коснулась губами перчатки. Там, где его пальцы дрожали от моего прикосновения.

— Спасибо, что пришёл, — прошептала я, возвращая ему его руку.

— Меня редко за это благодарят, — в его голосе послышалась усмешка. — Мне пора…

И он исчез, а я осталась в комнате одна.

Остались лишь запах роз, слёзы на щеках и странное, тёплое чувство в груди — как будто даже Смерть, если очень захочет, может стать тем, кто остаётся рядом… хоть на мгновение.

С этой мыслью я попыталась уснуть.

Утром обнаружила доктора на кухне.

Он стоял у окна, держа в руках чашку чая.

Солнце играло в его седых волосах.

А на щеках — ещё свежие следы слёз.

— Доктор? — тихо позвала я, легонько коснувшись рукой его плеча.

Он обернулся, попытался улыбнуться, но его тонкие губы дрогнули.

Глава 62. Грубиян

— Мне снилась свадьба моей Лили, — прошептал он тихим-тихим голосом. — Она была такой красивой… такой счастливой. Рядом — Джеймс. В парадном камзоле. С улыбкой до ушей.

Доктор поставил кружку на подоконник, а по его щекам скатились слезы.

— А я… Я стоял рядом с моей Эллой. Она держала меня за руку и говорила: «Смотри, Томаш… Наша девочка счастлива! Она выходит замуж! Как и мечтала!»

Дальше доктор продолжать не мог. Он резко замолчал и сделал глоток чая, чтобы придать себе силы.

— Лили подошла ко мне в конце. Обняла. Прошептала: «Папа… Я так счастлива!» - сквозь слезы произнес доктор, глядя не на меня, а в окно. - И я проснулся… С мокрой от слез подушкой. И до сих пор не могу перестать плакать.

Я подошла ближе, обняла старика.

— Это был подарок, — сказал он, глядя на меня. — От старого друга. Он мог забрать его без слов. Без слёз. Без прощания.

Но он дал мне увидеть… Что она не одна. Что она любима. Счастлива. Что она… дома.

Доктор вытер слёзы тыльной стороной ладони.

— Сегодня я хочу съездить на могилы. Куплю цветы. Белые розы для Лили. И полевые — для Эллы. Пусть знают… Я их помню. И надеюсь увидеть однажды…

Я кивнула, сама едва сдерживая подступающие слезы.

Сердце сжималось, но в этой боли — не отчаяние.

А любовь. Та самая, что сильнее смерти.

Внезапно послышался отчаянный стук в дверь.

— Да что там такое?! - прокряхтел доктор, словно реальность выдернула его из грез. — Что стряслось!

Мы бросились к двери, отперли засов — и едва успели отскочить, как она распахнулась с таким грохотом, будто её вышибли сапогом отчаяния.

Первой влетела женщина — бледная, как мел, с растрёпанными волосами и глазами, полными безумного страха.

За ней — мужчина, такой же белый, будто выскобленный изнутри, с мальчиком лет десяти на руках. Тот висел безвольно, как тряпичная кукла, голова болталась на тонкой шее.

— Мы слышали, что здесь способны на чудеса! — зарыдала мать, хватая меня за руку так, что ногти впились в кожу. — Мы только что от доктора Коннора. Он сказал, что ничем помочь не может. Но здесь, я слышала, спасают даже тех, кто вот-вот умрёт! Прошу вас… Помогите Нику!

— Карета, — выдохнул отец, голос дрожал, как струна перед обрывом. — Сбила… Не тормозила… Просто… проехала.

Доктор уже был рядом. Не спросил имени. Не стал утешать. Просто кивнул:

— Сюда! Быстро!

Он выхватил мальчика из рук отца — легко, будто тот весил не больше птицы — и бросился в операционную.

Я метнулась за ним, хватая со стеллажа всё подряд: «Сердце Луны», «Последний вздох», «Шепот жизни» — даже не глядя, наугад, как будто сами зелья знали, кому они нужны.

— Что за жизнь! — вырвалось у меня, пока я бежала по коридору, спотыкаясь о собственные ноги. — Вот хоть бы кто с соплями пришёл! Нет же! Все умирать решили! Очередь, что ли, открыли в загробный мир?!

За спиной — топот ног. Родители преследовали нас, пытаясь заглянуть в операционную.

— Доктор! Он дышит?! — кричала мать. — Я видела, как его губы шевельнулись! Это хороший знак, правда?!

— А у него глаза закатились! — добавил отец, будто это был симптом простуды, а не агония. — У моего дяди так было, когда он съел просроченный пирог! Может, ему просто живот перевяжите?! Может, не всё так плохо?

Доктор резко обернулся у самой двери, лицо — как грозовое небо перед ударом молнии.

— Вы что думаете, я тут цирк устраиваю?! — рявкнул он так, что стены задрожали. — Или, может, хотите, чтобы я сперва спел колыбельную вашему сыну, а потом уже начал вытаскивать его из лап смерти?! Вон отсюда! Оба! И не смейте совать носы, пока я не позову! Иначе я сам вас отправлю туда, откуда вы так рвётесь забрать ребёнка!

— Какой вы грубиян! - в сердцах ахнула мать. Отец попятился.

Глава 63. Сиделка

Я тут же подхватила их под локти — не грубо, но твёрдо — и повела в приёмную.

— Садитесь, — сказала, указывая на два новых кресла у стены. — Чай будете? Нет? Тогда молчите. И молитесь. Или дышите. Главное — не мешайте.

Они опустились, как марионетки, у которых перерезали нитки.

Я бросилась обратно.

В операционной доктор уже срезал рубаху с мальчика. Грудь — в синяках, но крови не было. Ни капли. Только чёткий, ужасный отпечаток — будто копыто лошади вдавило плоть внутрь, оставив на коже печать смерти.

— Внутреннее кровотечение, — прошипел доктор, прижимая ладонь к груди. — Повреждено, полагаю, лёгкое. Рёбра сломаны. Сердце… еле бьётся.

Он поднял на меня глаза — не гневные. Отчаянные.

— Вот! — протянула я три зелья.

Доктор удивлённо посмотрел на меня. И кивнул.

— «Сердце Луны» — внутрь. Быстро. Шевелись! Тут каждая секунда дорога!

Я откупорила склянку, подала ему. Он влил зелье в рот мальчика — тот не глотал. Всё стекало по подбородку.

— Держи голову! — приказал доктор. — И открой ему рот! Как будто он твой брат, а не чужой ребёнок!

Я повиновалась. Руки дрожали, но я держала крепко. Потому что в его лице я увидела