Моё пушистое величество 2 - Алиса Чернышова

Орди склонил голову набок.

— То есть ты считаешь, что с этой книгой всё в порядке?

Я фыркнул.

— Смотря в каком смысле. Давай так: если бы речь шла о любой близкой мне женщине, будь она связана со мной хоть вторичными, хоть третичными узами обязательств (под третичными подразумевается, например, родня личных слуг), я бы приказал кастрировать её мужа и подвесить на воротах города, в котором он живёт, в качестве назидания и предупреждения — то, что бывает с мужчинами, не выполняющими взятых на себя брачных обязательств. Говоря же о “покупателе”, там, где я жил раньше, рабство в такой форме уже двести лет как официально запрещено. Если бы он был пойман на таком деянии (попытка купить у мужа женщину из достойной семьи в обход традиционного церемониала и императорских указов), то, разумеется, он бы лишился всех личных богатств и сам бы был отдан в рабство. Опять же, разумеется, семьи первого и второго были бы опозорены, и все достойные свахи с хотя бы долей магической жилки отказались бы работать с представителями всех ветвей этой семьи, чтобы не пятнать свою репутацию в глазах отцов дочерей.

— Ауч, — сказала Ван-Ван. — Снеж, а это не… слишком?

— Нет. Далее, если бы это не было со мной связано никаким образом, я бы отдал дело на откуп чиновников. Там уже могло бы повернуться по-разному, но вероятнее всего “покупатель” отделался бы тем, что официально признал бы купленную женщину своей наложницей, со всеми вытекающими правами и обязательствами. Это не очень много, но уже законный статус, на который она может опираться в правовых вопросах. Опять же, в процессе она могла бы подать официальное прошение о смене покупателя и отработать свой долг в ином месте. Это минимальная защита, которую в данном случае можно дать.

Мы с Лит-Тиром долго бились над этим законом в своё время. Всем понятно, что нужно как-то защищать людей, которых продают (или которые продают себя) в качестве работников и наложников, слуг и помощников. Мы не могли полностью искоренить практику, но и оставить всё как есть не получалось, учитывая количество случаев совершенно дикого злоупотребления властью в таких сделках.

Я всегда гордился этим законом, если что.

— Это было очень… подробно, — отметил Орди, — но получается, что ты всё же не признаёшь всё так, как оно описано в книге.

— А вот тут мы возвращаемся к тому, что это — книга, — прищурился я. — Иллюзорный мирок, история, в которую можно погрузиться вечером. Фантазия, направленная на определённый сценарий. И, когда доходит до ночных активностей, фантазия… играет куда большую роль, чем принято признавать и говорить вслух.

— Ты подразумеваешь…

— Я подразумеваю, что книга помогает человеку безопасно и с чашечкой чая пережить частично фантазию, которую в реальности он предпочёл бы не испытывать — потому что фантазии очень отличаются от реальной жизни, особенно когда дело доходит до насилия. Настоящее насилие… Уродливо. Его последствия расходятся длинными кругами во все стороны. Фантазия? Тут всё сложнее. Я несколько раз специально временно корректировал свои воспоминания, чтобы отдаться некоторым фантазиям в полной мере.

20

Говоря об этом, я не мог не вспомнить тот вечер.

Тогда для меня много чего изменилось… Тогда я узнал о себе много того, что не знал раньше.

Интересно, почему такие вещи происходят со мной преимущественно тогда, когда леди Шийни рядом?..

Хотя нет, я не хочу знать ответа на этот вопрос.

Что пстоит трактовать как: я прекрасно знаю ответ, но он мне очень, очень не нравится.

Тот вечер… Тогда мы с ней оба были злы.

Это было заседание малого Двора…

…и оно выдалось скучным.

Восстание на западе то, жалобы генерала Нэ это, тут мы подписываем, там не подписываем, тут заговорщики, там заговорщики… Лит-Тир мог уладить это всё говно без моего участия, всё, что требовалось от меня — сиять своей непревзойдённостью с трона и важно кивать в нужных местах.

Ничего интересного.

Никого интересного.

Такого, кто мог бы действительно повеселить меня и бросить вызов. Пока, по крайней мере…

Но я ждал, и — о да.

Предвкушал.

Потому что с дня на день, может быть вот прямо сегодня…

В зале потемнело.

Тени зашевелились.

Придворные заволновались; Лит-Тир подобрался; мои наложницы активировали защитные амулеты…

Я оскалился, показав драконьи клыки, и вольготно откинулся на троне, стараясь принять максимально соблазнительную позу. Я положил ладонь на голову любимой наложницы, небрежно поигрывая с её украшениями (и тем самым намекая, что не нужно бросаться на мою защиту вот-прямо-сейчас).

Мой настроение стремительно улучшалось.

Ну наконец-то.

Наконец-то весело!

— Ваше Паучье Величество, — промурлыкал я, — Какая честь — принимать нынче таких гостей… Этот непревзойдённый Император восхищён. И желает увидеть свою гостью.

Краем глаза я отметил, что Лит-Тир бросил на меня косой что-ты-блядь-делаешь взгляд.

Я ответил широкой улыбкой.

В этот самым момент дверь распахнулась с треском, разлетевшись в щепки, и взбешенная Паучья Королева вошла в зал.

Она была… роскошна.

Величественна, окружена магией, холодна, полна ярости и настолько ошеломительно сексуальна, что мне пришлось слегка сместиться на троне, чтобы сесть поудобнее.

— Судя по твоему лицу, следует понимать, что это не вражеское вторжение, а новый тип прелюдии? — едва слышно уточнил Лит-Тир.

Я встретился взглядом с холодными, расчетливыми глазами друга, в которых прямо сейчас плескались в равной мере раздражение, восхищение и возмущение.

— Не порть мне вечер, — сказал я, — исчезни.

— Когда-нибудь это тебя погубит, — сказал он тем самым скучным тоном, которым привык констатировать очевидные для него факты.

— Может, прямо сегодня, и не менее четырех раз. Что-то ещё, господин советник?

Он только покачал головой, но послушно оставил меня в покое. Что, в свою очередь, позволило мне полностью переключиться на более приятные зрелища — на мою гостью, например.

И — о да, она была в самом настоящем бешенстве.

— Что привело Паучью Королеву сюда в этот чудесный день?

— Его Непревзойдённому Величеству прекрасно известны мои резоны.

Ну конечно известны! Я неплохо потрудился на этом поприще!

Я сделал подчёркнуто большие и невинные глаза.

— Ах, Её Паучье Величество определённо переоценивает скромные способности этого непревзойдённого, — вздохнул я. — Ей придётся просветить этого растерянного, ничего не понимающего Императора. Что могло случиться такого, что привело