Моё пушистое величество 2 - Алиса Чернышова

Её ноздри раздулись.

— Его Величество, несомненно, слышал о проблеме с Храмом Голода.

Моя улыбка стала шире.

О да, наше небольшое развлечение в вышеуказанном Храме сложно забыть.

Собственно, мне хочется повторить его.

Как можно скорее.

Потому я… возможно, вмешался в планы Её Паучьего Величества.

Слегка.

— О, а разве с Храмом Голода существуют какие-то проблемы? Прямо сейчас рассматривается возможность передать его под патронаж Ордена Рассвета…

..Что, разумеется, полная чушь: я ещё и близко не спятил настолько, чтобы дать этим красавцам доступ к запретным хаотическим практикам. Этим должны заниматься ордена Паука и Тишины, это понятно каждому первому и термитам в стенах его дома. Но…

Во имя придворного равновесия (и чтобы загнать в ловушку очередного дядюшку по материнской линии, который в последнее время вырвался из-под контроля) я нынче делаю вид, что готов передать одному из орденов контроль над Храмом. В итоге, они грызутся за приз, Лит-Тир ищет заговорщиков, а я… Ну, возможно, я могу использовать этот повод, чтобы ещё раз затащить Паучью Королеву в постель.

Сплошные плюсы, как ни крути.

— ..Эта Паучья Королева нижайше просит о разговоре с глазу на глаз, — сказала Шийни сквозь сжатые зубы.

Ха.

— Оставьте нас.

Да, оставьте нас! Сегодня я не в настроении для свидетелей. Может, как-нибудь потом…

Придворные, придавленные весом наших столкнувшихся аур и сплетением драконье-паучьих теней на стенах, вымелись из зала с внушительной скоростью.

Мы (наконец-то!) остались наедине.

Шийни решительно пошла к трону, медленно поднимаясь по ступеням. Я наблюдал, любуясь; она остановилась прямо меж моих ног, глядя сверху вниз.

— Какой Бездны, твоё величество? — спросила она холодно. — Ты хочешь всё же уничтожить этот мир?

Я прищёлкнул языком.

— Ах-ах, моя леди, ну зачем же такой драматизм! Я всего лишь подумал, что мы могли бы встретиться и обсудить это всё дополнительно. Продолжить тот разговор, который мы начали в храме, знаете ли…

— Ты что, угрожаешь мне целостностью мира, чтобы затащить меня в постель?!

— Ну, я бы не стал прям вот так вот это формулировать…

— Это… Что не так с твоей семейкой?!

— Я мог бы выдать список.

Леди Шийни тихо рыкнула.

— Слушай сюда, твоя непревзойдённость. Тот… инцидент… в Храме был разовым развлечением, способом погасить откат и выплестнуть эмоции. Это не повторится. Ты понял меня?

Я прищурился и перетёк вперёд, так, что наши лица оказались в миллиметре друг от друга.

— Да брось, твоё величество… Не говори мне, что не испытываешь по моему поводу сильных желаний. Я не поверю.

— Правильно сделаешь, — прошипела она, склонившись к моему уху, — Прямо сейчас я сильно и страстно желаю стащить тебя с этого твоего трона, связать тебе руки, стереть память и сделать моим безвольным рабом. Который будет считать, что его империя пала, он сам в руках врагов и подарен мне в качестве постельной игрушки. Которую можно пинать, на которой можно отыгрываться, которой можно причинять боль. Беспомощный, ничем не владеющий, беспамятный. Как тебе идея?

Ну как бы…

По всем (возможным) правилам, это должно было меня разозлить. Думаю, леди Шийни специально выбрала эту формулировку, рассчитывая, что она меня взбесит…

Только вот надо признать, что оно сделало со мной совершенно другие вещи. И всё, что может стоять, стоит так крепко, что почти больно.

Беспомощный, ничем не владеющий, беспамятный.

— Ну, если ты обещаешь, — сказала я, — тогда договорились. Забирай свой Храм, убедила. И меня… На месяц не выйдет, но декада у тебя есть.

Даже если не вспоминать всё, что последовало потом, чистейший шок, отразившийся на её лице, уже того стоил.

— Это такая шутка?

Я ухмыльнулся и демонстративно склонился к её шее, вдыхая запах.

— Да брось. Я нюхом чую, что тебе понравилась идея. Буквально.

Она сверкнула на меня глазами.

— Чего ты хочешь добиться?

— Всё просто: я хочу развлечь нас обоих и заодно на десять дней перестать быть собой. И испытать нечто совершенно иное. Разве это так удивительно?

Она медленно покачала головой:

— Ты вконец спятил на этом своём троне.

— Кто бы говорил, — а то я не ощущал, что она заинтересована в идее как минимум не меньше, чем я сам. — Неужели тебе самой совсем не хочется попробовать?..

И мне даже не нужно было слышать её ответ, чтобы знать его.

*

..Я ждал, стоя в тенях, пока Хозяйка закончит встречу.

Самое неприятное во всём этом заключалось в том, что мне запрещалось убивать; эти идиоты, что смели смотреть на Хозяйку, спорить с ней, тратить её время — они не заслуживали ничего, кроме встречи с клинком.

Не знаю, почему у меня всегда было чувство, что у нас не так уж и много времени; по всем признакам, у меня была впереди вечность в рабском ошейнике — и это…

Я склонил голову, пряча усмешку.

Рано или поздно, конечно, ошейник надо будет снять. Я уже, собственно, придумал как, равно как и набросал планы побега… Но я не хочу убегать слишком быстро.

По крайней мере, до тех пор, пока не удостоверюсь, что она принадлежит мне.

Между тем идиоты, которые надоедали Паучьей Королеве почти час, всё же вымелись из Паучьего Зала, оставив его хозяйку скучать на троне.

Я, разумеется, тут же выскользнул из тени и опустился на одно колено перед троном.

Паучья Королева склонила голову набок, рассматривая меня.

— И?

— Госпожа всё ещё не хочет, чтобы этот раб убил их для неё?

Она пренебрежительно хмыкнула.

— Что за странная идея… Если Госпожа захочет убить кого-то, вполне может сделать это сама, спасибо большое.

И так всегда, какое разочарование…

— Они были неуважительны к Госпоже. И говорили глупости.

— Если бы госпожа убивала всех, кто неуважителен к ней и тем более тех, кто говорит глупости, ей пришлось бы уничтожить чуть ли не первого встречного, включая саму себя.

— Однако…

— Довольно. Если тебе так страстно хочется занять чем-то свой рот, выбери другие опции.

Не то чтобы я не напрашивался.

В конце концов, она прекрасна всегда, но идеальна, когда стонет от удовольствия на этом троне…

И, когда память вернулась приливной волной, я не стал прерывать процесс. Только когда она откинулась на подушки, тяжело дыша, я ласково провёл по её ноге, положил голову на колено и заглянул в глаза.

— Это было весело. Секс становится