Жестокое искушение - Джилл Рамсовер

Еще одна слеза скатилась по щеке.

Боже, как я хотела доверять ему. Хотела верить, что в мире еще осталось что-то хорошее. Но не была уверена. Я видела слишком много уродства.

Не желая погружаться в эти воспоминания, поднялась с пола и переоделась в белую футболку. Мне не хотелось искать средство для снятия макияжа, поэтому быстро сходила в туалет, а затем забралась на высокую кровать.

Тишина окружила меня, пока пыталась уйти в сон. Она заполнила уши темными шепотами, становившимися все громче и громче, пока тишина не стала оглушающей.

Я не знала, как долго лежала ведя внутреннюю войну. Часы? Дни? Это ощущалось как вечность. Достаточно долго, чтобы моя измученная психика опустила меч и упала на колени. Она молилась богу, в которого не верила, и умоляла о подкреплении.

Пока представляла ее окровавленной и сломленной, мне на ум пришла история о наводнении, которую когда-то слышала. Человек спасся от поднимающейся воды, забравшись на крышу своего дома. Когда мимо проплыла лодка и предложила помощь, он отказался, уверенный, что бог спасет его. Когда над ним завис вертолет и предложил спасение, он снова отказался, настаивая, что бог спасет его. Когда вода затопила крышу, утопив его под обломками, он спросил своего бога, почему тот не пришел спасти его. Бог ответил: «Почему ты отказался принять помощь, которую я послал?»

Возможно, я и не верила в загробную жизнь, но должна была спросить себя: не была ли слепа к возможному решению только потому, что оно не пришло в приемлемой форме.

Все в Оране казалось опасным. Он мог разрушить меня множеством способов, но каждый раз поступал противоположным образом. Даже его вынужденная фальшивая помолвка уберегла меня от чудовища. Если я отчаянно нуждалась в помощи, а он хотел помочь мне, возможно, пришло время бросить кости и посмотреть, куда они меня приведут.

Мне не нужно было рассказывать ему все, но я могла сделать первый шаг на лед и проверить его прочность.

Перевернулась на бок и села на край кровати, сделав глубокий ровный вдох. Чувство спокойствия окутало, словно мягко падающий лист. Таким был эффект Орана на меня.

Прежде чем потерять решимость, я вышла из комнаты и отправилась на поиски спальни Орана.

ГЛАВА 25

Сомнения в себе были подобны ментальным зыбучим пескам. Чем больше ты в них погружаешься, тем глубже тонешь. Я был по уши в этом дерьме и ненавидел это. Был ли слишком суров с Линой? Должен ли я был последовать за ней в гостевую комнату и потребовать объяснений? Я не позволял себе думать о том, что должен отвезти ее домой, потому что это не было вариантом. Она нужна мне здесь, точка.

Если бы ты дал ей то, о чем она просила, возможно, она бы доверяла тебе больше.

И вот оно — порочный круг неуверенности и сомнений. Я как крыса в клетке, бегущая до изнеможения. И не мог заставить себя уснуть. Если мне удавалось отложить мысли о нашем споре, мой ум сразу же перескакивал на воспоминания о том, как она терлась о мое лицо.

Я до сих пор чувствовал ее вкус. Это заводило еще сильнее.

А может, это была злость, которая меня заводила. Я хотел погрузиться в нее по стольким причинам, что они сливались воедино, делая все еще более туманным.

Пролежал в постели, казалось, часами, и уже собирался встать, когда увидел силуэт Лины в дверном проеме. Я не мог разглядеть ее четко, но заметил, что она переоделась в мою футболку, ее длинные ноги были голыми. Она выглядела так чертовски невинно, пока стояла там, борясь со своей неуверенностью.

— Подойди сюда, Лина, — я приподнялся на локте и похлопал по краю кровати.

Видимо, облегченная тем, что я еще не сплю, она подошла и села на кровать, скрестив ноги. Достаточно близко, чтобы мог дотянуться до нее, но не настолько, чтобы не пришлось тянуться. Я сопротивлялся желанию притянуть ее ближе. Она пришла ко мне по какой-то причине, и я хотел, чтобы она чувствовала себя достаточно комфортно, чтобы сказать то, что хотела.

— Когда мне было семнадцать, Рон Гетц забрал мою невинность.

Она говорила медленно, ровным тоном, будто речь шла не о сексуальном насилии, если не о чем-то худшем. Все мое тело окаменело. Я не мог пошевелиться, даже если бы захотел. Даже не дышал, пока она продолжала.

— Я не знала, кто он такой, до сегодняшнего вечера. Я никогда не видела его лица, но узнала бы этот голос где угодно.

Медленно заставил свое тело сесть, не отрывая от нее глаз.

— Этот… человек изнасиловал тебя, и твои родители знали об этом? — Черт возьми, ее мать была практически в восторге от того, что Лина встретится с ним. Зачем? Чтобы мучить ее? Это какое-то издевательство? Это была самая больная вещь, которую я когда-либо видел.

— Это сложно, но да, они знали. Поэтому они привели его сегодня. Они хотят, чтобы я держалась подальше от клуба.

— Боже, тогда почему бы просто не держаться подальше? Этот чертов клуб того не стоит, — изо всех сил старался не разозлиться, но что, черт возьми, происходит? Зачем она так поступает с собой?

— Моя мать всегда использовала и манипулировала мной, — ее голос дрожал, но это была не боль или печаль. В голосе звучала чистая ярость. — Я отказываюсь позволять ей иметь надо мной власть. Больше нет. И я знаю, что у тебя будет миллион вопросов, но не могу дать тебе ответов, поэтому, пожалуйста, не проси больше. Я просто не могу.

Да, у меня были вопросы. Огромное количество вопросов. Но как я мог быть мудаком и требовать ответов после того, как она только что проявила такую смелость, открывшись мне?

То, чем она поделилась, помогло мне понять ее. И хотя уважал ее потребность проявлять силу, ни за что на свете не позволю ей снова ступить в тот клуб. Однако сейчас было не время для этого спора. И как бы ни хотел притянуть ее к себе и обнимать всю ночь, это казалось совершенно неуместным после того, как она только что рассказала, что ее изнасиловали.

У меня оставался только один вариант. Я встал, подошел к ней и протянул руку. Она взяла ее, и я помог ей подняться. Повел ее на кухню.

— Что