Титан и Титанида - Anne Dar

Теона вырвала заражённую из салона нашего автомобиля, при этом нечаянно разбив её нос об открытую дверцу. Однако Блуждающая оказалась сильнее Теоны и гораздо агрессивнее. Развернувшись к Теоне всем телом, Блуждающая бросилась на неё, желая вцепиться в её глотку, но я успел напасть на безумную сзади. Блуждающая толкнула Теону и та упала на землю, и в испуге попятилась назад на руках. Я опасался, чтобы заражённая кровь не попала на Теону… Тем временем Блуждающая развернулась ко мне, я же бросился бежать в противоположную от неё сторону. Вскочив на ноги, Теона поспешила к прицепу, чтобы вооружиться ломом, который видела там, когда выгружала труп Розы. 

Испуганные Спиро с Клэр сидели в машине, Спиро успел закрыть все двери – от этого было легче. Я побежал обратно к машине, навстречу Теоне, которая уже схватила лом, но Блуждающая вдруг ускорилась, и я понял, что расстояние между нами начинает слишком быстро сокращаться. Спрыгнув с прицепа с ломом в руках, Теона бросилась мне навстречу… Когда Блуждающая приблизилась ко мне слишком близко, Теона закричала мне, чтобы я резко повернул влево, и я повернул… Но заражённая не менее резко сориентировалась, не упустив ни секунды… При этом она открыла перед Теоной свой незащищённый тыл… Замахнувшись ломом, Теона одним ударом справа снесла её голову… В буквальном смысле… Я услышал отчётливый хруст кости. Бордовая жидкость с примесью густого серого вещества брызнула из белокурого черепа неудержимым фонтаном… Этот фонтан из крови и мозга не задел Теону, но задел меня… Заражённая завалилась на бок, словно срубленное дерево… Её непослушное тело продолжило конвульсивно биться об асфальт… 

Теона опоздала буквально на секунду. Блуждающая успела укусить меня: на моём правом запястье зияла глубокая кровавая рана в виде рваного полумесяца… Рана в виде идеально ровной человеческой челюсти… 

Слёзы Теоны разрывали моё грохочущее сердце напополам. Прежде чем я сказал ей уезжать, я сказал… Что люблю её. Сказал, что она была первой и станет последней девушкой, которую я любил…

Я стоял посреди дороги… Она должна была уехать, оставив меня, однако решила по-другому… Ушла, но вернулась… Теона ходила за вакциной, но я не знал об этом…

Она смотрела мне в глаза… Она сказала “прости” перед тем, как пронзила моё сердце иглой… Она не предупредила меня о том, что именно собирается сделать. Она не знала, чего ждать, но надеялась… Не представляю, что ей пришлось пережить в эти секунды…

Если бы Теона не поступила так, как поступила, если бы та Блуждающая не укусила меня, если бы мы изначально находились в безопасности Рудника и не спасались бегством через Европу – миллионы вариантов “если бы”, – я бы не стал тем, кем являюсь сейчас – Титаном. Металлов Рудника вообще не было бы, если бы не те первые часы Стали, которые мы пережили вместе: я, Теона, Спиро, Клэр и позже присоединившаяся к нам Тринидад…”.

“…Своё обращение в Металл я не забуду никогда: ощущение, словно тело погружается в лавину, которая не способна расплавить тебя, но способна причинить тебе такую боль, которая слабого духом может в считанные минуты довести до сумасшествия…”.

Я резко закрыла дневник, подошла к столу и положила блокнот в верхнюю полку. Но моё внимание сразу же привлёк дневник в белом переплёте, на котором было чёрными чернилами выведено всего лишь одно звучное слово: “Камчатка”. Важный отрезок истории, о которой мне известно меньше всего…

Я взяла этот дневник в руки и открыла его наугад, почти в самом конце…

“01.02.2099г.

…Полеля Чарова заставляла меня сомневаться. Нет, я не был влюблён, но я чувствовал, что со временем испытываемая мной эмоция может обратиться именно во влюблённость, а после и во что-то большее, и даже невообразимое. Она совсем не походила на Теону, о которой я всё ещё страдал и которую лишь недавно начал отпускать из своего сердца. Полеля была совсем другой. Не дерзость, но смирение, не смелость, но робость… Я опасался слишком пристально всматриваться в неё, чтобы однажды не соблазниться этой кристальной чистотой…

Я не успел спасти её от последствий своих действий. Эта мысль гнетёт меня. Если бы я не вмешался в жизнь Замка или если бы всё же вмешался, но по итогу смог уберечь её – как бы сложилась моя жизнь? Кем бы я был и была бы она рядом со мной?..”

Больше его дневники я не читала. И только этим же вечером спросила, сколь многих он любил до того, как полюбил меня. Ответом было: “Растворившихся влюблённостей было две. Настоящая любовь случилась только одна – ты”.

Я в своей жизни была влюблена и любила лишь один раз, всё только с одним человеком, и сразу же прыгнула в этот омут с головой. Прыжок веры в то, что дно избранного мной омута не причинит мне вреда. И вот… Я не просто зациклена – я одна из двух неразлучников.

Глава 14

В низине, на левом берегу озера, у заросшего мхом подножия величественной горы укрыта лапами вековых елей просторная пещера с высоким сводом. Единственный узкий проход в неё прикрывается неказистой самодельной дверью из тёсаных осиновых досок. В этой пещере первое время – время до возведения первого металлического дома, – жили пришедшие на эту землю Металлы, так что данное место с тех пор и до этого времени находится в ухоженном состоянии: песчаный пол застелен персидскими коврами, на разной высоте под потолком развешаны разнообразные подвески – из цветного стекла, из дерева, из металлов, – в тайных щелях припрятаны запасы свечей, зажигалок, кремня и сухих дров. Теперь тут изредка уединяемся только я и Титан – остальные предпочитают домашний уют. Тайное логово пропитано магической атмосферой, которая особенно хорошо улавливается ночами: когда горит живой огонь, чувство принадлежности к диким, пещерным предкам, населявшим землю ещё до нашей эры, кажется почти осязаемым.

Прошедшую ночь мы с Тристаном провели в пещере. Наслаждались треском объятых пламенем сухих веток, слушали диковинные песни невидимых птиц и завывания рыскающих в лесу ночных хищников, вели разговоры о Руднике и общих друзьях, занимались любовью…

Утром отправились на конную прогулку. Добромир обычно на рассвете выгоняет лошадей в загон, так что он только рад, когда кто-то из Металлов берёт этих могучих животных ради более ощутимых для их организмов выгулов. Тристан обыкновенно седлает вороного жеребца с тавром в виде