Друг отца. Под запретом - Джулия Ромуш

— Я тебе говорил не приближаться, я...

— Ты меня с сосунком на привязи путаешь, Руслан. Ещё не понял? Так я повторю — я никуда не денусь. Хоть отряд сосунков приведи.

Волков меня взглядом сканирует.

— Я готова. — Таисия произносит немного с напрягом.

Губы в широкой улыбке растягиваю. К девочке своей иду.

— Отлично, пошли.

— Пап... а ты?

Волков хмурится, несколько секунд молчит. После Таю взглядом сканирует. Вздыхает тяжело.

— Мне на работу нужно, дочь. Идите без меня гулять.

* * *

Тая

* * *

Втягиваю через нос свежий воздух. Это первый раз после того, как я в больницу загремела, мне разрешили на улицу выйти. И то... когда я сама у врача спрашивала про прогулки, он мне пальцем пригрозил и сказал даже не думать о таких шалостях. А вот Артёму добро дал. Как он умеет так людей укатывать?

Я поднимаю голову и смотрю на Артёма. Его телефон снова начинает вибрировать в кармане, но он даже не делает попытки ответить. Просто скидывает вызов.

— Тебе нужно ехать? — спрашиваю хмурясь. Конечно, я не хочу, чтобы он уходил. Если бы моя воля, я бы выдала ему подушку и заставила жить в кресле, что стоит у меня в палате. Но я не конченая эгоистка. Или, по крайней мере, пытаюсь ей не быть. Я понимаю, что Гордеева такой расклад не устроит.

"А жаль, я бы его поэксплуатировала в своих целях." — внутренний голос, как всегда, только о пошлостях говорит.

— Не нужно, — спокойно отвечает Гордеев, скидывая очередной вызов.

Но я не идиотка. Я всё вижу. Как его взгляд становится чуть более напряжённым. Как он сжимает телефон в руке на секунду дольше, чем нужно. Как кривится уголком губ, когда на экране загорается очередной вызов. И напряжение в палате я чувствовала между ним и отцом. Двое мужчин, которых я люблю, сейчас находятся в процессе холодной войны. И самое ужасное в этом всем, что я знаю, кто именно не хочет идти на примирение. У меня внутри всё сжимается. Я не дура. Хотя в этой ситуации хотелось бы ею быть.

— Это из-за папы, да? — задаю вопрос, заранее зная ответ.

Артём кривится, как только я произношу это вслух.

— Давай о чём-то более приятном поговорим, — бросает он и плавно меняет тему. — Врач разрешил забрать тебя на выходные из больницы.

Я на мгновение замираю. Потом у меня буквально перехватывает дыхание.

— ЧТО?! — у меня настолько громкий визг, что даже прохожие на аллее оборачиваются.

Божечки, если бы я могла, я бы сейчас на Гордеева выскочила от счастья. Повисла бы на нём, зацеловала, рассыпалась в благодарностях. Но из-за этой дурацкой аварии я пока вынуждена держаться чуть скромнее.

— Прямо с ночёвкой? Прямо забрать — забрать?!

— Прямо на два дня. Прямо забрать. Прямо ко мне.

И если я думала, что больше шокирована быть не могу, то эти слова меня добивают.

— Ох... — Мне становится жарко. Или холодно? Я не уверена. Я просто смотрю на него, чувствуя, как сердце начинает колотиться сильнее.

— Тебе плохо? — Артём мгновенно напрягается.

— Нет... — я резко качаю головой, всё ещё находясь в стадии осознания. — Просто... Ты сказал... к тебе?

Гордеев слегка приподнимает бровь, будто не понимая, что меня так удивляет.

— Да, ко мне, — подтверждает он. — Что конкретно тебя удивило?

— Ну как минимум то, что я буду не дееспособна для секса. И что со мной проблем будет куда больше, когда я хромаю и не вздыхаю через каждые пять секунд. И...

— И давай, наверное, ты чушь нести перестанешь, пока я не сказал, что в этой аварии у тебя ещё и мозги куда-то вывалились, — хмыкает Артём, чуть наклоняя голову.

Я закатываю глаза и слегка толкаю его в плечо.

— Ты невыносимый.

Гордеев только ухмыляется, явно довольный моей реакцией.

— В этом вся прелесть.

Я бы поспорила, но настроение у меня слишком хорошее. Даже боль в боку на задний план отходит, потому что, чёрт возьми, я на выходные уеду из этой долбанной больницы!

— Ты уверен? — не выдерживаю, задаю вопрос. — То есть, насчёт того, что врач разрешил? Он точно в своём уме был?

— Абсолютно, — отвечает Артём. — Я с ним говорил.

— Шантаж? Подкуп?

Артём лениво усмехается, но ничего не говорит. Уговорил. Конечно. Я видела, как врачи смотрели на него, как они расступались перед ним в коридоре.

Артём — это человек, который не просит. Он получает то, что хочет. Так, что в итоге сам решает, как всё будет. И я... я не против.

Я снова задираю голову, глядя на него.

— Папа взбесится, — произношу, больше думая вслух.

Гордеев хмыкает.

— Ты ждёшь моего подтверждения?

— Я к тому, что если ты утром встанешь, а в твоей гостиной уже будет сидеть мой отец с его фирменным выражением "ну всё, сука, ты доигрался", то не говори, что я тебя не предупреждала.

— Он и так считает, что я доигрался, — пожимает плечами Артём. — Как и я считаю, что он заигрался.

— Боже... — я прикрываю глаза, уже предчувствуя катастрофу.

— Таисия, — голос Гордеева становится чуть мягче. — Это твой отец. И он никогда не будет доволен, кем бы ни был твой мужчина. Он хотел, чтобы ты была подальше от таких, как я. А всё пошло не по плану.

— Артём... Может, не будем вот так резко? Дать ему немного времени успокоиться? Он со временем смирится, и...

— Сколько подождём? Год? Пять?

— Гордеев!

— Слушай, если твой отец хочет устроить спектакль — пусть. Но это не изменит ничего. Ты будешь у меня, ты будешь со мной. Я хотел, чтобы ты провела выходные не в больнице, там, где тебе будет комфортно. Хочешь поехать домой? Окей. Но я не думаю, что Волкову станет проще оттого, что я в его доме на два дня прописался.

— Я начинаю подозревать, что я тебе действительно нравлюсь.

— Совсем малость.

— Козёл самоуверенный. — Толкаю его вбок, а Артём ловит пальцами мой подбородок, к себе притягивает. Целует. Бабочки в животе начинают продлевать аренду, потому что они там, кажется, надолго.

Глава 25

Я сижу на краю кровати и притворяюсь, что не смотрю на часы. Хотя на самом деле я смотрю на них каждые две минуты.

"Принцесса на горошине" — внутренний голос издевается. А я реально своё состояние описать не могу. Как будто я к Гордееву домой первый раз попаду. Сама себя не узнаю. Нервничаю как девчонка.

Пакет с вещами стоит