Друг отца. Под запретом - Джулия Ромуш

— Блядь.

Опять что-то случилось.

Приоткрываю дверь и осторожно заглядываю внутрь. Артём стоит у стола, без рубашки, в одних брюках, волосы взъерошены — явно не от сна, а от раздражения. Перед ним три стопки бумаг, одна из которых явно только что подверглась разгрому.

Я встаю в дверях, скрещиваю руки на груди и усмехаюсь:

— Может, я могу помочь?

Он резко поднимает голову, прищуривается, а потом переводит взгляд на документы.

— Я не для этого забирал тебя на выходные. — В голосе злость, но не на меня. Я это понимаю.

Ближе подхожу, пальчиками мягко прохожусь по его плечу.

— Но, если ты не забыл, я по совместительству твоя помощница, — протягиваю мягко. — Может скажешь, что ищешь?

Гордеев на секунду напрягается, затем тяжело вздыхает, садится в кресло.

— В этой папке была экспертиза Пахомова. Теперь её, блядь, нет.

Я смотрю на стол, потом на пол. Понимаю, что всё, что было в папочках, теперь раскидано по кабинету.

— Может, потому что она была в синенькой папочке? Там ещё было написано "Пахомов"?

Артём резко поворачивает ко мне голову, взгляд предупреждающий. В нём даже читается: "Ты издеваешься, блядь?"

— В какой синей?

Я широко улыбаюсь и указываю пальцем вниз.

— В той, что на полу лежит. Ты явно в порыве эмоций сбросил её со стола.

Он наклоняется, замечает папку и замирает на секунду.

— Блядь.

Я не сдерживаюсь и прыскаю со смеху.

— Гениальный адвокат, стратег, мозг с юридическим складом, а находит вещи только с моей помощью.

Гордеев медленно поднимает взгляд, явно намекая, что шутки сейчас неуместны, но я-то знаю, что внутри он уже не так злится.

— У меня есть предложения, от которого ты не смоешь отказаться, иначе всё это закончится очень и очень плачевно.

— Я заинтригован.

— Мы с тобой поступим так, — я беру его за руку, мягко сжимаю пальцы. — Ты сейчас идёшь завтракать, а после я найду тебе нужный документ и заодно рассортирую весь этот бардак.

— Мне показалось или у тебя прорезались командирские нотки?

Я мило улыбаюсь.

— Совсем немного.

Артём глубоко вдыхает, смотрит на меня пару секунд, потом резко встаёт с кресла, хватает меня за талию и, прежде чем я успеваю пискнуть, усаживает к себе на стол.

— Так, по пунктам, — его голос становится ниже, взгляд цепляется за мои губы. — Ты встала всего сорок минут назад и уже успела приготовить завтрак?

— Комплименты такие комплименты… — шепчу, облизывая губы.

— Во-вторых. Ты лишила девственности мою кухню.

— Ну не одному же тебе этим заниматься. Так а третье будет?

— В-третьих, я безумно хочу поцеловать тебя прямо сейчас, но тогда точно завтрак остынет.

Гордеев лениво проводит губами по моей щеке, затем касается мочки уха, отчего у меня внутри всё переворачивается.

— Так что ты права, я иду завтракать.

Он резко отстраняется и, прежде чем я успеваю возмутиться, отправляется на кухню.

Я остаюсь сидеть на столе, переваривая его действия.

— Он это специально сделал!

Внутренний голос уже рвёт и мечет. Подкидывает варианты мести. И я вам хочу сказать — там один вариант лучше другого. Дате мне бумажечку и ручку, я буду записывать. Мне точно пригодится.

Я глубоко вздыхаю, спрыгиваю со стола и с решимостью направляюсь за ним. Ну, Гордеев… Я тоже умею пообещать и не дать! Так что один ноль, но я сравняю этот счёт.

Я скрещиваю ноги, сажусь поудобнее в кресле и начинаю разбирать бумаги. Сортирую документы по тематике, аккуратно раскладываю в стопки: отчёты, юридические сводки, контракты. Отдельно откладываю те, что требуют детального изучения. Иногда бросаю взгляд на ноутбук, проверяя почту и мессенджеры. На автомате пролистываю новости, но взгляд быстро возвращается к документам.

Работа идёт быстро, потому что я втянулась. Мне даже нравится. Чувствую себя в своей тарелке. Как будто снова вернулась к делам, как будто эти несколько недель, проведённых в больнице, испарились. Внутри разливается лёгкое удовлетворение. Я снова при деле, снова полезна.

В какой-то момент взгляд падает на новую папку. Она отличается от остальных — новая, плотная, аж кончики пальцев покалывать начинает от предвкушения. Машинально наклоняюсь ближе. Новое дело? Интересно.

Раскрываю папку, скользя взглядом по первой странице. Внутри щёлкает азарт. И в этот момент дверь в кабинет открывается, и заходит Артём.

— У тебя новое дело? — тут же спрашиваю, поднимая голову. Глаза блестят. Растягиваю губы в улыбке. — Я могу помочь. Что-то найти. Расписать.

Артём, слегка удивлённый моей инициативой, медленно закрывает за собой дверь, не спуская с меня внимательного взгляда. В его глазах появляется что-то лениво-насмешливое.

— Вижу, тебя прямо тянет работать, — произносит он с ухмылкой, складывая руки на груди.

Я лишь пожимаю плечами.

— Я соскучилась. Ты знаешь, как в больнице скучно? Эти стены, однообразие, ощущение бессмысленности… А тут хоть какое-то движение. Я могу себя чем-то занять, пока без дела там валяюсь. Знаешь сколько у меня свободного времени? ДО-ФИ-ГА.

Гордеев хмыкает, но я вижу, что он не против. Даже наоборот — что-то в его взгляде подсказывает, что идея ему нравится. Может, он и не собирался давать мне работу, но теперь явно подумает об этом. Скорее всего, хотел по максимуму разгрузить. Не напрягать. Но раз сама хочу, он только за.

— Я подумаю, что тебе можно дать, — протягивает он, делая пару шагов ко мне. В его движениях нет спешки, только привычная уверенность.

И тут в кармане начинает вибрировать телефон. Я раздражённо вздыхаю, глядя на экран.

— Волков? — мгновенно угадывает Артём.

Я киваю. Мы оба знали, что отец рано или поздно узнает. Но я надеялась, что это будет поздно.

— Быстро он решил всё испортить, — комментирует Гордеев с лёгким недовольством. — Не бери, а? Потом перезвонишь.

Я тут же смотрю на него с укором.

— Артём! Так нельзя…

— А лезть в чужую жизнь можно? — Артем стискивает зубы. Злится.

— Артём, я его дочь. Он переживает. Я не могу не ответить.

Он закатывает глаза, но ничего не говорит. А я, набрав в грудь воздуха, нажимаю на кнопку. Принимаю вызов.

— Тая! Какого хрена?! — голос отца гремит в трубке так, что я инстинктивно отстраняю телефон от уха. Отец явно в бешенстве. — Я приезжаю в больницу, а мне говорят, что этот долбаёб тебя забрал!

Я закрываю глаза, глубоко выдыхаю, пытаясь собраться с мыслями.

— Пап, он не…

— Он хуже! — прерывает он. — Собирайся и выходи! Я под его домом.

Я тут же замираю. Грудь сжимает неприятное предчувствие.

— Пап… — голос слегка дрожит, но я стараюсь держаться. — Я не выйду. Я уже взрослая и сама могу