Друг отца. Под запретом - Джулия Ромуш

— Не нужно… просто… воздух…

— Уверен? — ледяной тон. Я не собираюсь играть по его правилам.

Мы встречаемся взглядами. Я вижу, как он оценивает ситуацию, как сканирует меня. Он хочет понять, что я сделаю дальше. Буду ли прогибаться. Уступлю ли. Но Волков забывает одну вещь: меня невозможно заставить играть не по своим правилам.

Я медленно достаю телефон.

— Артём, может, не нужно, папа... — тихонько произносит Тая, голос дрожит.

— В любой ситуации лучше перестраховаться, — спокойно отвечаю.

Волков молчит. Я вижу, как он оценивает ситуацию, как пытается развернуть её в свою пользу. Но у него нет выбора. Самое ужасное в этом всем, что я думал, что он не опустится до таких дешёвых манипуляций. Таисия уже винит себя во всём происходящем. А я... Сука, я не могу ничего толком сделать. Потому что это её отец. Потому что для неё это важно.

Звонок в скорую короткий, сдержанный. Я сообщаю симптомы, называю адрес. Врачебная бригада приезжает быстрее, чем можно было ожидать. Два мужчины и женщина в форме заходят в квартиру, не теряя времени.

Тая нервничает. Держится рядом, следит за каждым движением врачей. Её пальцы всё ещё сжаты, плечи напряжены. Я же стою в стороне. Наблюдаю.

— Давление повышено, пульс нестабильный, — врач смотрит на Волкова. — Ничего критичного, но вам лучше проехать в больницу. Дополнительное обследование не повредит.

Волков хмурится. Сейчас у него только два пути: либо продолжать спектакль, либо резко "чудесным образом" выздороветь. Но при Тае этого сделать не получится.

— Хорошо, — нехотя выдавливает он.

Тая облегчённо выдыхает. Мне достаточно одного взгляда, чтобы понять, как сильно она переживала. Я вижу, как она смотрит на отца, как едва заметно улыбается ему — с благодарностью, с теплотой.

— Я поеду с вами, — заявляю спокойно, убирая руки в карманы.

Тая оборачивается, удивлённо хлопает ресницами.

— Артём, ты…

— Я не оставлю тебя в таком состоянии, — выдаю в ответ. — Хочу убедиться, что всё в порядке.

Волков вскидывает на меня тяжёлый взгляд, но молчит. Он понимает, зачем я это делаю. Он не хочет, чтобы я ехал. Но мне совершенно похуй.

Больница встречает нас привычной стерильностью. Волков занимает место в приёмном покое, пока врачи оформляют документы. Тая сидит рядом, держит его за руку. Она что-то шепчет, пытается успокоить. В её голосе забота. Готовность помочь. Готовность отдать ему всё, лишь бы он не страдал.

Я наблюдаю за этим молча.

Когда врач, наконец, выходит из кабинета и делает вывод, что жизни Волкова ничего не угрожает, что всё на фоне стресса, что несколько дней покоя и нормальное давление и он будет в порядке, Тая облегчённо выдыхает. Манипуляция сработала, но не до конца.

Я делаю шаг ближе, кладу руку ей на плечо. Она поднимает на меня взгляд — растерянный, уставший.

— Всё будет хорошо, — тихо говорю я. — Ты не виновата. Запомни это, Тая. Ты. Не. Виновата.

— Артём, я поеду домой с папой. Ему нужен покой и позитивные эмоции. Не обижайся, хорошо?

Глава 28

Я помогаю отцу выйти из больницы, поддерживая его за локоть. Он всё ещё дышит тяжело, глубоко, но уже не хватается за грудь, не морщится так болезненно, как в квартире. Всё-таки в больнице ему стало чуть легче. Хотя я не уверена, что это от лекарств.

В груди неприятно сжимается. Я не хотела, чтобы всё так получилось. Не хотела, чтобы он волновался. Не хотела оставлять Артёма. Но я не знаю, как всё сделать так, чтобы никто не обижался. Выбираю отца — обижается Гордеев. Выбираю Гордеева — отец устраивает скандал, и мы оказываемся в больнице.

Бросаю быстрый взгляд назад, но Гордеев уже ушёл в сторону парковки. Он не стал ничего говорить при отце. Я знаю — он злился. Он не верит в этот приступ. Но ради меня он промолчал, не стал доводить ситуацию до конфликта. А зная, как Артём любит резать правду-матку, то сдержаться ему дорогого стоило. Я понимаю, что он только ради меня сдержался.

"Ты. Не. Виновата."

Его слова эхом звучат в голове, но я не уверена, могу ли их принять. Потому что ситуация эта случилась из-за меня. И в том, что отец меня любит, я не сомневаюсь. Он слишком сильно принимает всю эту ситуацию. Пропускает через себя. Уверен, что меня хотят обидеть.

В машине мы едем молча. Я смотрю в окно, но всё ещё ощущаю напряжение рядом. Отец не спешит начинать разговор, но я чувствую его взгляд, который периодически скользит в мою сторону. И я знаю, что вот-вот он начнёт. Я бы хотела оттянуть этот разговор. Потому что... Отцу нужно успокоиться. Ему не понравится то, что я скажу. Не понравится, что на моё решение повлиять он не сможет.

— Этот твой… — голос звучит устало, но всё ещё раздражённо.

Закатываю глаза. Конечно.

— Артём, — тихо поправляю, даже не оборачиваясь.

— Я не знаю, чем он тебя так зацепил…

Я сжимаю губы, но молчу.

— Ты хоть понимаешь, что он за человек? Ты думаешь, он изменился? Ты думаешь, он хорош для тебя?

Я крепче сжимаю пальцы на коленях, но всё ещё не вступаю в спор.

— Он будет делать всё по-своему, не спрашивая тебя. Он уже так делает.

— Пап… — я медленно оборачиваюсь.

— Нет, ты послушай меня! — его голос становится чуть громче, но не агрессивнее. Просто настойчивее. — Я не хочу, чтобы ты оказалась в ситуации, из которой не сможешь выбраться. Я знаю таких людей, Тая. Они никогда не меняются.

— Пап, прекрати говорить так, будто Артём монстр, а я наивная дурочка, которая не понимает, с кем связалась, — твёрдо говорю я.

— Таисия!

— Пап, я тебя прошу. Я не маленькая. Я прекрасно знаю, что из себя представляет Гордеев. И если тебе станет проще, то я тоже не святая. Мы оба пытались не начинать эти отношения. Не вышло.

Я слышу, как он громко втягивает воздух.

В машине становится тише.

— Я хочу уберечь тебя от ошибок.

— Пап, учатся на собственных. Дай же мне набивать свои собственные шишки самой. Даже если он такой плохой, как ты говоришь, я сама это пойму. И когда мне понадобится поддержка, я хочу знать, что могу прийти к тебе. Но не делай всё так. Прошу.

— Да как я могу. У меня одна-единственная дочь, а ты несёшь этот бред про шишки.

— Я люблю его, пап. — Эти слова выходят слишком легко. Слишком естественно.

Отец чуть прищуривается,