Неистовые. Из огня да в полымя - Алиса Перова

— Геныч, ну ты мне как будто не рад. Не, правда, ты чем там занят?

— Да говорю, пол делаю — паркет укладываю на втором этаже.

— Так ты ещё не закончил гнездо вить? А как же новоселье? Ты ж улетишь…

— Для родных земляков новоселье состоится сегодня, а для тех, кому милее в Крыму…

— Да хорош стебаться, мы уже в Москве. Так что часа через три-четыре дома будем.

— Неужели? Ну что ж, тогда и ты, Малыш, заходи. Кирюха там уже подпрыгивает от нетерпения.

— Как же я его понимаю! — скулит Макс, пребывавший две недели в окружении троих любящих женщин.

А рядом с Кирюхой (свят-свят!) — целых пять! Не дом, а сумасшедший курятник. Но я бы с великой радостью избавил моего друга от одной нежной цыпочки. Потому что теперь мне есть куда. Только, боюсь, уже некого.

— Тогда жди, братишка, я к тебе надолго. Бухла наберём, стриптиз закажем… — Макс ржёт, а рядом с ним раздаётся возмущённый писк. — Эй, хорош щипаться, пошутил я! Слышь, Геныч, тут моя Марта трубу рвёт из рук, — и уже отдалённо: — Погоди, ты куда пошла, что там у вас за секреты?!

— Ген, привет! — слышится тихий голос из динамика.

— И тебе привет, синеокая! Как там на югах, загорела, небось?

— Там, как в твоём Париже, можно только промокнуть, — хихикает Марта, но тут же посерьёзнев, спрашивает: — Слушай, Ген, а ты Сонечку давно видел?

Век бы ее не видеть!

— В прошлом году, — улыбки в моём голосе как не бывало.

— И вы даже не созванивались?

«Вот на хера?» — хочется мне спросить, но я молча делаю шумный вдох, а Марта, явно волнуясь, начинает частить:

— Ген, ты понимаешь, она сама не своя. Говорит, что всё хорошо, но я-то её знаю, я слышу. У нее всё плохо, Гена!

И за каким мне вся эта информация?

— А вчера она была совсем странная… понимаешь?

— Нет.

— А потом она сказала, что перезвонит, и не позвонила. А сегодня, — Марта всхлипывает, — Ген, она трубку не берёт. Я так за неё боюсь! И своей маме она не звонила. А вдруг с ней что-то случилось?

— Ну пусть мама к ней сгоняет. Да и ты прилетишь сегодня, да? Вот всё и выяснишь.

— Да? — потерянно бормочет Марта. — Ну… тогда ладно.

Вот и ладушки!

Разговор окончен, но спустя какое-то время я ловлю себя на том, что продолжаю думать о Соньке, задрать её…

— На выход, дружище! — я киваю Винсу на дверь. — Остаёшься за старшего, а я ненадолго прокачусь до одной знойной Снегурочки.

Глава 23 Гена

Я разглядываю дом, в котором оставил мою неверную Сонечку, с двойственным чувством — с неожиданно вспыхнувшей злостью (какая же ты, Сонька, сука!) и ностальгической грустью. Всё же нам хорошо было вместе.

Почти три недели назад я покинул этот дом, а кажется, будто целая вечность прошла. Столько всего случилось! А на хрена мне столько? И в этом тоже мне хочется обвинить Соньку. Однако я здесь не за этим. Самому бы ещё знать, зачем… но душа не на месте.

Ни на стук в калитку, ни на звонки на мобильный реакции нет, поэтому, недолго думая, я перемахнул через забор. Может, Соньки и вовсе здесь нет, но проверить всё же стоит. Стучать по окнам тоже оказалось делом бесполезным, зато сработал мой громкий призыв. Я же говорю, что мой голос действует на баб, как манок. Вот и эту птичку выманил.

Ух, твою ж мать! Упыри и то краше!

Сонечка щурится от дневного света и удивлённо спрашивает:

— Гена? А ты почему здесь?

— Сонь, что с тобой? — от волнения я напрочь забываю все обиды и решительно шагаю в дом, задвинув туда же хозяйку.

В тёмном коридоре щёлкаю выключателем и разглядываю почти незнакомую Сонечку. И дело не в том, что она снова блондинка — передо мной почти половина от той роскошной девочки, что так радовала мои глаза, руки и всё остальное. Даже сиськи куда-то делись, а уж их было — натощак не поднимешь. Что она с собой сотворила? Волосы растрёпаны, губы совершенно бескровные, а карие глаза на худеньком бледном личике кажутся огромными.

— Что случилось? — я повторяю вопрос.

— Ничего… приболела немного, — Сонька пожимает плечами и дёргает уголками губ. — Но я рада тебя видеть.

— Жаль, не могу ответить тем же. Зато твои враги сейчас бы порадовались

— А ты мне не враг?

— Дура! — схватив Соньку за руку, тащу её за собой в комнату, попутно включая везде свет.

Темно, как у негра в жопе. Сквозь маленькие окошки и так проникает немного света, но они ещё и зашторены.

— Чем ты заболела? Чем лечишься? Рассказывай давай, — я осматриваю комнату, отмечая какой-то неправильный порядок. Ни лекарств, да и ни хрена из того, что говорило бы о том, что здесь живут люди.

Внутри шевельнулось нехорошее подозрение, и я потопал в кухню. Ожидаемо, кухня тоже оказалась необитаемой, а в холодильнике повесились мыши.

— Сонь, ты, вообще, чем питаешься? — я резко разворачиваюсь к ней и встряхиваю за плечи. — Ты совсем идиотка?

Она коротко кивает и, запрокинув голову, шепчет в потолок:

— Продукты только сегодня закончились, я просто ещё не ходила в магазин.

А по её вискам струятся слёзы, теряясь в спутанных волосах. От тревоги и жалости у меня самого глаза начинают чесаться и, притянув Сонечку к себе, я целую её в мокрый висок, глажу по волосам.

— Ну ты чего, малышка? Расскажи мне, что с тобой, — и со страхом, уже совсем тихо: — Это… из-за меня?

— Нет, нет, — шепчет мне в шею и мотает головой.

— Из-за того Деда Мороза?

— Нет… я не знаю. Гена, ты сильно меня ненавидишь?

— Честно? Прибил бы, заразу! Но ты и так уже полутруп. Этот хер тебя обидел?

— Нет, — полувсхлип-полустон.

— А что тогда? — я теряю терпение, а нащупав выпирающие рёбра, теряю и последние крохи спокойствия. — Сонечка, чем ты заболела? Обещаю, мы со всем разберёмся.

Она тихо невесело смеётся и кивает в сторону.

— На столе посмотри.

А