Девушки судьбы и ярости - Наташа Нган

– Каков корень магии? – спросила Ама Го.

Майна задумалась:

– Разве не обмен энергией ци?

– Между кем?

– Между... нами самими.

– Итак, если смерть используется при обмене, то чья это должна быть смерть?

– Я не понимаю, Ама Го.

Старая шаманка взмахнула своими бумажными руками:

– Мы предлагаем земле нашу боль – или нашу красоту. Что предпочтительнее – зависит от клана. Тем не менее, и то, и другое означает одно и то же: прося что-то у земли, мы, шаманы, даём ей взамен что-то своё. Смерть, конечно, может служить подношением. Но смерть другого – это не смерть, это убийство. А убийство – это не подношение. Это отнятие жизненной силы у кого-то другого, истощение ци в чистом виде. Вот почему смерть твоего друга-шамана дала тебе такую огромную силу. Ты не отнимала у него жизнь – он сам отдал её тебе.

Дар. Майне претила эта мысль.

Ей вспомнилось милое юное лицо Хиро, когда тот порезал себе руку и предложил ей свою кровь так же просто, как если бы вручал цветок.

Она подумала о слове, благословляющем её рождение. Она всегда считала, что жертва означает её собственное самопожертвование – но что, если это и есть его истинное значение?

Ей вспомнилось предсказание Леи в корабле Ловы. Эти слова затмили всё, что последовало за ними. Но тогда Майну поразила более ранняя часть их разговора.

– Значит, Кетаи ещё не знает о твоей силе?

– Не знает.

– Когда собираешься рассказать ему? Ты ведь знаешь, что он сделает после этого, Майна. Он будет искать других, кто отдастся во вашу власть – других сломленных юношей, таких как Хиро, которые всей душой ненавидят Короля и не ценят собственную жизнь. У тебя будет целая армия добровольных жертв.

Отец прекрасно знал, что случилось с Хиро. Цаэнь, должно быть, рассказал ему, потому что в начале их возвращения в Нефритовый Форт Кетаи подошёл к ней и поздравил с тем, что она сделала на острове Чо. Он сказал, что она всех спасла, но это было не совсем правдой. Да, она использовала свою магию, но именно Хиро усилил её. Без его жертвы они бы не справились.

Значит, таково истинное значение её кулона, благословляющего рождение? Надеялся ли отец Майны, что она приведёт их клан к победе через гору трупов, проложенному из окровавленных тел союзников или родни?

Или вообще её друзей?

Ама Го, казалось, почувствовала, как мысли девушки закручиваются в спираль. Она взяла Майну за руки и улыбнулась ей, её молочно-чёрные глаза сияли.

– Выброси это из головы, дитя, – сказала она. – О чём бы ты ни беспокоилась, в данный момент его тут нет. Если всё время нести на себе тяжесть своей ответственности, это раздавит даже самого сильного, – она махнула рукой в сторону святилища. – Как насчет того, чтобы отдать дань уважения богам и своим предкам. Им бы это понравилось, – она сморщила нос. – А когда закончишь, самое время помыться, согласна?

Майна выдавила улыбку.

– Спасибо тебе, Ама Го, – сказала она. – За всё. Ты и твои шаманы были так щедры. Жаль, что нам приходится так рано уезжать.

– Вы уезжаете?

– Надо ехать дальше. Отец дал мне чёткие указания. Фактически, мы должны отправиться в следующее безопасное место в течение часа...

Она замолчала, когда Ама Го разразился хриплым смехом.

– Прости, дитя моё. Ты так ничего и не поняла.

– Чего именно?

– Здесь ты в безопасности, дитя моё, – старая шаманка печально улыбнулась. – Ты свою жизнь сражалась. Я это чувствую. И от этого ты стала сильной. Но если мчаться по жизни, то не почувствуешь ни боли, ни радости, – она сцепила пальцы, наклоняясь вперёд. – Перестань бежать, дитя. Отложи свои клинки. Мы обе слишком хорошо знаем, что тебе уже скоро придётся снова взять их в руки. В течение следующих нескольких дней не прикасайся к оружию. Ты понимаешь меня, Майна Сиа Ханно? Здесь, в святилище, ты не лидер клана на войне. Ты молодая девушка, нуждающаяся в отдыхе и заботе. Позволь нам дать это тебе.

"Я этого не заслуживаю", – хотелось сказать Майне.

Возможно, Ама Го почувствовала её ответ, потому что, сверкнув глазами, ласково сказала:

– Все мы заслуживаем передышки, дитя моё. Твои призраки не будут преследовать тебя здесь.

И, сверкнув напоследок беззубой улыбкой, древняя шаманка зашаркала прочь, оставив Майну наедине с влажными глазами и тихо бьющимся сердцем.

15. Леи

После разговора с горничной Наджи Кироку я каждую минуту начеку, ожидая знака от союзников. И всё же дни проходят без происшествий. Я даже не сплю по ночам просто на случай, если произойдёт упомянутый Кироку "взрыв", и Блю ворчит, каких трудов ей стоит скрывать круги под глазами, когда она наносит мне макияж.

Когда четыре дня проходят без происшествий, я измотана от усталости и расшатанных нервов. В тот вечер, когда мы с мадам Химурой возвращались домой после банкета в Городском Дворе, я задремала всего через минуту после того, как села в карету. Когда мы резко останавливаемся, я не сразу вспоминаю, где нахожусь.

Затем слова Кироку всплывают у меня в голове.

Ждать уже недолго. Скоро ты услышишь взрыв.

Я сажусь прямо, вытирая слюну с подбородка. Мои серьги позвякивают.

– Не шевелись! – мадам Химура ударяет меня тростью в грудь.

Слабый гул шаманов во дворе Храмового Двора сливается со звуками шумной улицы, и мои уши прислушиваются к нему, вспоминая о предоставленной мне возможности.

Слышится стук копыт. Командир Разиб отдёргивает занавеску.

Как обычно, командир и другие мои стражники едут рядом с нашей каретой на здоровенных лошадях, специально выращенных крупными, чтобы унести даже самого крупного из демонов. На более широких дорогах они окружают нас со всех сторон, но здесь, в Городском Дворе, большинство улиц узкие. На той, где мы остановились, стоят популярные питейные заведения. Крытые дорожки служат террасами для оживлённых баров и ночных ресторанов, с карнизов которых свисают красочные растяжки.

– Командир! – хрипит мадам Химура. – Почему мы стоим? Уже поздно, а у Леи-чжи завтра рано утром встреча с прорицателем.

– В нескольких улицах отсюда какая-то суматоха, – говорит он. – Половина стражников останется здесь с вами, пока я приведу остальных для расследования. Не выходите из экипажа...

Над его головой