Искупление - Элизабет фон Арним

Ночью Агата решила, что отведет утро на визит к поверенному и уедет двухчасовым поездом. Теперь же из-за необъяснимого поступка Милли ей не успеть на двухчасовой. Возможно, даже четырехчасовой придется пропустить. Да уж, поведение сестрицы ни в какие рамки…

Ее огромные, утомленные бессонницей глаза, устремленные на хозяйку пансиона, сверкнули гневом.

– Ну, так она сказала, – обиженно проворчала дама и шагнула в столовую, где ждала завтрака еще одна постоялица. – Ничего не могу поделать, миссис Ле Бон. – «Миссис Костлявая[23], если хотите знать мое мнение, – прибавила она про себя и быстрым ловким привычным движением плюхнула в чистую тарелку порцию овсянки. – Одни кости: и фигура, и характер, и все прочее».

Она со стуком поставила тарелку напротив стула, приготовленного для худосочной жилицы, и подумала, что чем скорее та уберется из ее дома, тем лучше. Вот только не заберет ли она с собой и сестрицу? В том-то и заключалась загвоздка. После слезливой сцены на лестнице минувшей ночью хозяйка сомневалась, что сестры расстанутся, а Милли подходила ей как нельзя лучше: ее лицо, одежда, тихий голос, мягкое, вежливое обращение – все говорило о том, что ею можно вертеть как угодно. Более того, в эту самую минуту в запертом ящике бюро в комнате управляющей лежала сумочка Милли с четырьмя фунтовыми банкнотами, которую та часом раньше передала ей на хранение, перед тем как покинуть дом.

Хозяйка любила, когда ей отдавали на хранение сумочки с банковскими билетами. Они внушали ей чувство уверенности, с ними опасаться было нечего, так что не возникало и надобности пристально следить за входной дверью. Она тотчас распознала в миссис Ботт настоящую леди, но вот как у такой дамы могла быть такая сестра, никак взять в толк не могла. И тогда она решила, а решения ее всегда бывали скорыми и зачастую опрометчивыми, что эта Ле Бон, должно быть, порождение греха.

«Да, похоже, что так, – сказала она себе и смерила Агату острым колючим взглядом, ибо та всыпала себе в овсянку слишком много сахара, что воспитанной даме вовсе не к лицу. – Священными узами брака тут и не пахнет».

А Милли тем временем брела по лондонским улицам.

Странно, должно быть, пытаться уладить все дела за один короткий день, слишком уж много предстояло ей хлопот, но пришлось покориться обстоятельствам. Агата, конечно, не знала ни имени, ни адреса поверенного, но ночью, выбрав паузу между гневными обвинениями и упреками, объявила, что сестра должна сразу же после завтрака проводить ее в его контору. Разумеется, Милли вынуждена была покинуть пансион задолго до завтрака, чтобы Агата не смогла к ней присоединиться. Ведь если бы они пошли к адвокату вместе, она тотчас узнала бы, что наследство – очередная ложь, и это стало бы для нее жестоким ударом и горьким разочарованием.

А за минувшую ночь она и без того вынесла немало ударов и разочарований, подумала Милли и удрученно покачала головой. Эта тысяча фунтов нужна Агате куда больше, чем ей самой, ведь у нее есть Артур, а сестра поистине в отчаянном положении. «Узнай правду, Агата, наверное, отказалась бы принять деньги: это означало бы предать свои принципы, – размышляла Милли, – хотя, возможно, и не отказалась бы». Прошедшая ночь избавила ее от иллюзий. Утром, когда она с невероятной осторожностью кралась мимо запертой двери Агаты, ей больше всего хотелось покончить с этим навсегда. Удивительно, что началось это всего сутки назад: казалось, что она пробиралась вот так, крадучись, тайком, целую вечность. Так или иначе, это жалкая жизнь, и она с радостью громко хлопнет дверью, как только это снова станет возможным.

К счастью, в пансионе завтракали не раньше девяти: хозяйка давно уяснила себе, что дамы, еще не покинувшие постель, доставляют куда меньше хлопот, нежели те, что рыскают по дому, поэтому Агата еще не скоро взялась бы за свой бидон с горячей водой, и у Милли было вдоволь времени. Входная дверь оказалась открыта – в этот час дом, как обычно, проветривали, – и Милли уже собиралась незаметно выскользнуть за порог (поскорее бы все закончилось: тогда не придется больше прятаться), когда перед ней невесть откуда появилась хозяйка, словно выскочила из засады, и воскликнула, совсем как накануне утром, когда застигла Милли при попытке сбежать:

– О, миссис Ботт!

Но на этот раз Милли не растерялась и, остановившись, посмотрела на лестницу.

– Тсс! Не будем тревожить остальных жильцов…

И прежде чем та успела что-то сказать в ответ, а ей было что сказать, ибо она считала, что тревожить или не тревожить постояльцев – решать ей, поскольку это ее личное дело, Милли раскрыла сумочку, достала горстку мелочи, затем показала хозяйке четыре фунтовые банкноты, сунула сумочку с деньгами ей в руки и попросила сохранить до ее возвращения, а еще передать сестре, что она, наверное, вернется не раньше полудня. Пока хозяйка приходила в себя, она сбежала по лестнице, обогнула дом и зашагала по переулку в глубь соседнего квартала, поразив своим проворством и живостью: еще накануне ведь казалась вялой и безвольной.

Свернув за угол, Милли замедлила шаг. Спешить было некуда. Поверенный появится у себя в конторе в лучшем случае в десять, а часы показывали лишь половину девятого. Она медленно брела по улице, обдумывая свои дальнейшие планы; после глубокого сна, отделившего минувший день от настоящего, к ней пришло холодное спокойствие, словно мертвый штиль после бури. Голова была необычайно ясной. Казалось, сон очистил ее разум от иллюзий и сентиментальных заблуждений, связанных с Агатой. Как будто она была пьяной, но ее окатили ледяной водой, она вмиг протрезвела. Милли точно теперь знала, что делать, продумав до мельчайших деталей план на ближайшие два часа. Вначале нужно послать телеграмму Артуру, который, должно быть, вернулся в Оксфорд, как говорил, из отпуска накануне вечером, а он из тех мужчин, что держат свое слово; потом позавтракать в «Эй-би-си»[24] возле Британского музея (возможно, эта чайная сохранилась); затем прогуляться до набережной Виктории, где можно посидеть, глядя на реку, до десяти часов: хорошо знакомая с привычками деловых людей, Милли рассудила, что раньше поверенного в конторе не застанешь.

После того как получит деньги и закончит еще кое-какие дела, она проводит Агату, поскольку та наверняка захочет уехать первым же поездом. Нет, проводить Агату не получится: тогда пришлось бы ехать на вокзал Виктория, откуда отправлялись поезда на Титфорд, а значит, там можно было столкнуться с кем-то из Боттов. Нет, она попрощается с сестрой в пансионе, а затем сядет в омнибус до Челси и поедет к Артуру.

Вот такие