Победоносец - Anne Dar

мире, а я даже не увижу этого. Такая бойкая, дерзкая и смелая красота – она точно разобьёт сердца многих мальчишек, её ровесников. Быть может, когда мы увидимся снова, она уже будет не малышкой, а настоящей старушкой с тучей внуков. Хотя, откровенно говоря, не думаю, да и не верю, что она в итоге вырастет в ту, что захочет обзаводиться потомством…

– Если на момент вашей следующей встречи твоя Тринидад будет старушкой, тогда ты будешь или совсем дряхлым дедом, или вовсе скелетом, – заметил я.

Будто опомнившись, Твердимир вдруг брызнул задорным смехом:

– Ну да, конечно! Время так быстротечно, а мы не молодеем… Жаль, правда?

– Да уж.

– А что бы ты делал, если бы навсегда остался молодым и сильным, не старел ни на день?

– Думаю, это плохая идея. Человек должен проживать только одну жизнь, а иначе нарушится баланс: что хорошего может выйти из того, кто живёт вечно? Даже самый добрый обратится в чёрствый камень.

Он что-то хотел мне ответить на этот счёт, что-то весёлое и интересное – я видел это по задорному блеску его глаз, – но в этот момент несмазанные входные ворота вновь заскрипели, и это отвлекло его. Вместе выглянув из-за сарая, мы увидели Ратибора, и тому хватило лунного света, чтобы различить в темноте наши силуэты.

Приблизившись, Ратибор взмахнул своим луком, и, отметив его вторую руку пустой, я понял, что его охота прошла неудачно.

– Добронрав, Твердимир, вы уже как двое из ларца, одинаковых с лица.

– Всё же внешне вы больше похожи между собой, – ухмыльнулся Твердимир, видимо, примерно уловив смысл очередного крылатого выражения. – Охота, видно, прошла спокойно?

– Если бы! Набил зайцев, да в итоге пришлось отбиваться…

– От кого: от зайцев? – на сей раз ухмыльнулся я.

– От Блуждающих. – Моя ухмылка резко растворилась в хмурости. – Выскочили из ниоткуда, сразу двое… И бежать пришлось, и все стрелы израсходовал.

– Я ведь тебе говорил: ходи на охоту со мной!

– А я тебе уже отвечал: я одиночка – стадом не хожу!

– Вот ведь упрямый!

– Кто бы говорил, – бросил весёлым тоном в мою сторону Твердимир.

– Весело тебе? – скрестил на груди руки я. – А ну-ка, расскажи Ратибору о том, что Отрада ныне за тебя просватана.

Твердимир сразу же поперхнулся своим смешком, а Ратибор так и остолбенел.

– Ты серьёзно? – голос брата буквально упал.

– Нет, это как раз не всерьёз… – начал оправдываться Твердимир, но Ратибор был слишком взволнован, чтобы с первого раза позволить ему договорить.

– А я-то думал, померещилось в потёмках, будто шатающийся Вяземский вышел из наших ворот!

– Послушай, я не возьму Отраду в жёны, да и не хочу! Согласился, потому как, ну, понимаешь… – он замялся, и я окончательно понял, что дело в истинной причине, по которой он сейчас находится здесь, и которую он вовсе не торопится, а быть может, и вовсе не хочет раскрывать.

Тем временем Ратибор вводил во всё бо́льшую силу своё негодование – резко бросив лук наземь, он размахнулся руками и выругался сквозь зубы:

– Да что ж это за система такая! Ведь нельзя, чтоб людей вот так вот против их воли сватали, женили и разводили! А тем временем в этом неадекватном месте только таким образом и живут! Столько людей в страхе, столько насильно просватанных, пропавших без вести и казнённых, и с каждым годом число только растёт! Нужно что-то менять…

– Ратибор, – я одёрнул брата строгим тоном, при этом едва уловимо наклонив голову в сторону Твердимира. Да, он уже как будто наш, но всё же только “как будто”.

– А Ратибор прав, – неожиданно встал на близкую мне и Ратибору революционную сторону Твердимир. – У вас здесь и вправду законы дичайшие. Сломать бы шею вашему князю, а заодно его деснице и паре-тройке их прихвостней, да и дело с концом.

Я опешил. До сих пор я думал, что Тристану может быть лестно внимание Вяземского, а он, оказывается, всё это время насквозь видел грязную душонку этого подлеца? И всё же: ломать шеи – это слишком радикально. Чем тогда мы лучше князя и его десницы? Словно прочтя мои мысли, Ратибор высказался именно по этой теме, но обнародовал прямо противоположные моему умозаключению мысли:

– Сломать шеи – это даже милостиво. Вздёрнуть на площади, как они это делают с теми, кто не целует их ботинки.

Более опасных высказываний мы не высказывали вслух даже за пределами Замка и в более спокойные годы. Опасаясь не за себя, но исключительно за безопасность младшего брата, я снова хотел его одёрнуть, как обычно это делала Полеля по отношению к нам обоим, но Ратибор резко переключился на тему, которая в эту секунду волновала его больше:

– Необходимо предупредить Отраду о том, что Твердимир не собирается сватать её всерьёз…

– Нет, – тон Твердимира прозвучал категорично. Мы замерли, и он решил пояснить: – Девушка может сыграть неправдоподобно, если будет знать правду. Пусть думает, что всё всерьёз.

– Думаю, ты можешь попробовать сказать нам, зачем тебе это всё, – я развёл руками, как бы имея в виду не только сватовство к Отраде, но его пребывание среди нас и в принципе весь Замок.

– У вас здесь государство в государстве. Я изучаю…

– Изучаешь? – включился Ратибор. – Шпион?

– Нет. Просто любопытствующий путник.

– Можешь спросить о чём угодно, мы тебе ответим, – глаза Ратибора загорелись, как загорались всякий раз, когда он слышал слова вроде “путь”, “странствие”, “путник”.

– Ходят слухи, будто здесь, на Камчатке, в Замке, гениальные русские учёные вывели вакцину от Стали, и будто бы люди после вакцинирования перестают быть людьми…

– И становятся Металлами, – закончил Ратибор, и в этот момент у Твердимира переменился взгляд, и по этому моменту я понял, что всё намного серьёзнее, чем Твердимир говорит нам и чем я сам мог подозревать до сих пор.

– Металлы? – переспросил наш знакомый. – Значит, это правда?

– На самом деле, никто никогда не видел никаких Металлов, – спокойно пожал плечами Ратибор. – Только учёных, выведших вакцину.

– Ты знаком с ними? Они живут здесь, в Замке?

– Если бы! Их казнили в тот же год, в который Старый Мир пал, а тех немногих, кого не казнили – изгнали! Такая у нас исторически сложившаяся традиция: мы казним и изгоняем, ссылаем и травим лучших из нас, чтобы после, когда становится уже достаточно поздно, превозносить их имена, присваивать их себе в качестве личного достижения целого народа, возвышать их до уровня наследия и возводить им бездушные памятники. Если ты не славянин – тебе сложно будет понять эту традицию, уж тут прости!

– Вы казнили своих