Победоносец - Anne Dar

смыслах Полелю, но Ванда как будто совсем не греет: Отрада – яркое весеннее солнце; Ванда – первый день зимы. Все любят первые дни зимы с их белоснежным снегом, но кто сможет провести весь день на чистом морозе и уже спустя час не поспешит на поиски тепла, важного для сохранения здоровья и даже жизни?

Вяземский, кажется, никогда не бывающий полностью трезвым, уже изрядно замариновался рябиновой настойкой – не русский человек и от половины такой дозы уже лежал бы под столом, но не этот старый бык, – и теперь раз в две-три минуты увесисто похлопывал меня по правому плечу – не будь я Металлом, у меня наверняка уже начались бы серьёзные боли в области дельтовидной мышцы. Вечер давно как сменился ночью и, наконец, хозяин дома решил заметить этот спасительный для гостя факт:

– Уж полночь близится, а чарки новой нет… – с этими словами он заглянул в свою давно опустевшую чашу. – А ну-ка, дочери мои, идите-ка отсель, займитесь в своих покоях какими-нибудь, хрен их разберёт, девичьими делами, – ещё до того, как старик договорил эти неприятные слова, Отрада сорвалась со своего места и, так ни разу за весь вечер и не одарив меня даже мимолётным взглядом, поспешила удалиться. Ванда, поджав губы, последовала за сестрой. И я задумался: Отрада не обратила внимания на грубость отца, Ванда лишь поджала губы… За столь грубое поведение по отношению к девушке в Руднике мужчины могут сломать недостойному нос, да что уж там, наши девушки сами же сломают нос любому мужику и за меньшее прегрешение. Перед глазами первым делом всплыли образы Рэймонда и Беорегарда: с каким уважением Рэймонд относился к Кармелите, с каким трепетом Беорегард прикасается к пространству Теоны. Увидь мои близкие люди, какая дичь здесь происходит с правами человека, а в особенности с правами женщин, держу пари, они бы не стерпели: даже малышка Трини перевернула бы здесь всё вверх тормашками, но показала бы здешним власть имущим тоталитариям, где именно и зимуют, и свистят раки – никто бы даже заикнуться не успел о том, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Был бы им здесь новый, металлический устав, ох был бы, если бы на моём месте оказался менее терпеливый член моей неординарной семейки. Тем временем я постарался не то что не нахмуриться, но даже бровью не повести: в конце концов, сейчас я в первую очередь шпион, и уж после борец за справедливость. Информация – вот почему я пришёл в эти земли и почему до сих пор здесь торчу, а не потому, что жажду перевоспитывать горбатых, роющих себе могилы. Сектантские сообщества – то ещё дерьмо, а в это я вступил нарочно, так что ноги́ не отдёрну.

Девушки ещё не успели покинуть светлицу, когда Вяземский, протерев покрасневшей рукой свои влажные усы и бороду, продолжил говорить со мной, тяжело хрипя:

– Раз уж ты, Твердимир, выбрал себе в жёны мою младшую дочь, значит, скоро зятем моим станешь, то есть полноценным членом семьи самого Вацлава Вяземского, десницы князя! А раз так, значит, могу тебе довериться! Слушай же! Ты не только меня в свои родственники обретёшь, но и ещё одну важную птицу: сегодня утром я просватал Ванду самому князю Мстиславу Земскому!

– НЕТ!!! – Ванда вскрикнула так громко и так надрывно, что пустая посуда на столе едва не задребезжала. Такого надрывного возгласа от столь хладнокровной на первой взгляд девушки я не ожидал…

– Это не обсуждается! – гаркнул в сторону старшей дочери Вяземский. – Мы с князем уже ударили по рукам! Княгиней станешь!

– Как ты посмел так поступить, не спросив меня?! Просватал за старика!

– А ну, цыц, девка! – мужлан так мощно ударил кулаком по столу, что посуда действительно подпрыгнула, одновременно с Вандой, которая, будто развернувшись в полёте, в следующую секунду буквально вылетела вон из комнаты….

Тяжёлые осиновые двери соседней комнаты громогласно захлопнулись, но я сразу же включил свой металлический слух и отлично расслышал слова девушек, страстно перешёптывающихся за стеной. Первой говорила Ванда, голос которой звучал по-настоящему отчаянно:

– Просватал, старый пень!

– Ты ведь в детстве говаривала, что хочешь быть княжеской женой…

– То были лишь шутки, глупая! А сама-то ты что с глазами на мокром месте? Тебе вон, хотя бы повезло – молодой да красивый богатырь в мужьях будет, пока мне подсовывают мужика, годящегося мне в отцы, и даром что тоже могучий богатырь, в придачу осыпанный золотом!..

И вдруг младшая не сдержалась и начала всерьёз реветь:

– Я не хочу-у-у за Твердимира-а-а! Я Громобо-о-оя люблю-у-у!

Я резко отключил волну высокой восприимчивости звуков, и девичьи голоса моментально утонули за бревенчатой стеной, являющейся непроницаемой преградой для человеческих ушей. И сразу же мой слух принялся терзать хрип подвыпившего вепря:

– Как этим утром выразился князь: “Что за пора настала – все кругом сватаются и сватают!”.

– А что, ещё кто-то думает о браке? – взяв в руки свою чашу с медовухой, я в который раз за вечер сделал вид, будто мне действительно интересен ответ на ничего не значащий для меня вопрос, придуманный на ходу.

– Да ты не поверишь! Онагост рвётся засылать сватов в избу Чаровых! Малахольный уже заикался об этой замарашке Полеле отцу, да князь же не даст своему единственному наследнику взять в жёны рвань, это ведь ясно как день! Но парень упёрт, ох упёрт! Пусть всей своей вывернутой натурой и пошёл в свою покойную мамашу, а не в трезвомыслящего отца, но вот упёртость в нём сидит определённо отцовская. Точно тебе говорю – девчонка Чарова в опасности: или князь прибьёт, чтобы неуёмный пыл сына погасить, или сын не сдержится да украдёт её, а добром вся эта шальная идея с неравным союзом не кончится, помяни моё слово!

В момент, когда этот подонок назвал Полелю замарашкой, я, честное слово, едва не сорвался и не переломил его тучную шею одним скорым движением, но старика спасла его болтливость, которая мне уже давно была необходима от него… Полелю они захотели – ещё чего! Выкусят! Полеля слишком хороша для такой грязи… Ладно, сын князя не последний подонок в этой инстанции законченных мерзавцев, но и не святоша: ряженый в золотые плащи и доспехи – ха! Лично обломаю, если к Полеле сунется…

Подумав так, я замер и прислушался к себе: а чего я так вскипятился-то? Полеля мне просто подруга, ведь это точно, ведь я только недавно отпустил Теону, принял реальное положение вещей, то есть своё разбитое сердце, смирился со своим