Интермеццо Лина - Рита Трофимова

Прошлым летом из круиза по европейским странам Полянские привезли интересные вещицы, пополнившие стеллажи гостиной, а в некоторые окна второго этажа, по образу готических соборов Италии, вставили витражи. Прогуливаясь вокруг особняка, Лина с удовольствием рассматривала причудливые композиции разноцветных осколков, стараясь не выказывать явного интереса — жёсткое воспитание мамы Марты не позволяло лишний раз открыто проявлять эмоции, и Лина, затаив дыхание, ждала удобного момента, чтобы когда-нибудь изучить эти рисунки вблизи. Теперь же ей представилась такая возможность.

На узоре изображалась каменная ваза с розовато-лиловыми бутонами и заострёнными язычками тычинок, зияющие рты которых обрамляла изумрудная зелень листвы. Впечатления добавляла и кованая люстра с матовыми плафонами в форме каменных цветов.

— Как чудесно! — восторженно прошептала Лина.

— Рада, что тебе пришлось по душе, теперь это твоя комната.

— Тётя Мариночка, а… что у вас там? — Лина указала на дверь, куда Филипп приводил её прошлой ночью.

— Ах, это кладовая. Там хранятся остатки стройматериалов, инструменты дяди Эдика и всякие мелочи, хочешь взглянуть?

Лина кивнула и проследовала за тётей Мариной. За дверью оказалась серая цементная подсобка с узким прямоугольным окном, плохо освещённая и заставленная коробками до самого потока. «Ну, Филипп, — подумала Лина и улыбнулась, — какой шутник!»

— Сходим за твоими вещами, заодно и приберёмся в доме. — Тётя Марина направилась к выходу, и Лина послушно последовала за женщиной.

Дача Альтман будто осиротела без властной хозяйки. Лина с тоской озиралась вокруг, припоминая вчерашние события — слишком живо всё было в памяти. Сибас, сбитый с толку непривычной тишиной и отсутствием жильцов, беспрестанно мяукал и вился у ног девочки. Лина приласкала его, всплакнув, и тот замурлыкал от удовольствия. Кота решили взять с собой вместе с лотком и домиком, чтобы бедняге не было одиноко.

Тётя Марина смела осколки разбитой чашки, закрыла все окна, оставив единственную открытую форточку на кухне, и собрала вещи Лины в пакет.

— Может, хочешь ещё что-нибудь взять? Подумай, милая, а я пока на кухне побуду. — С этими словами женщина спустилась по лестнице, оставив Лину одну.

Девочка присела на краешек стула напротив серванта. Взгляд её упал на фотографию Элы — красивой бездушной блондинки. Ей вспомнился последний приезд сестрицы-матери. Кажется, это было лет пять назад.

В ту холодную февральскую ночь тишину московской квартиры Альтман разрезал дверной звонок. Мама Марта с беспокойством взглянула в глазок и вскоре с возгласом «о, боженьки мои» принялась отпирать замки.

— Эла! — воскликнула Марта, задохнувшись от волнения. — Ты как же это? Почему не сообщила?

— А вот не сообщила! — Девушка обняла растерянную Марту и осмотрелась. — Люблю сюрпризы! Этот дом ещё помнит меня?

Лина так и замерла, не решаясь шагнуть навстречу сестре, глаза её светились восторгом, а сердце ликовало от неуёмной радости. Эла, её Эла! Девушка сняла пушистую шапку, и густые белокурые волосы рассыпались по плечам шелковистой волной, несколько прядок упало на лоб. Тонкий душистый аромат с нотками весенних цветов распространился по комнате. Аромат Элы!

— А кто это у нас там прячется? — Сестрица присела на колени. Улыбка заиграла на губах, когда она раскрыла для Лины объятия. — Ну иди же ко мне, Солнышко!

Лина, затаив дыхание, любовалась Элой. Какая же она была красивая, точно Снегурочка из сказки! Не помня себя от счастья, девочка рванулась к сестре и обняла её крепко-крепко. Та вскрикнула, еле удержавшись на ногах, и засмеялась.

— Задушишь меня, Лина, ну дай же посмотреть на тебя. — Эла отстранилась, оглядывая детское личико. — Хорошая моя, нет, не моя, — приговаривала Эла, то сияя, то хмурясь.

— Так что же случилось? Что-то с дедом? — беспокоилась Марта.

— Да нет, я на семинар стилистов. Решилась в последний момент, конкуренция наступает. Всегда нужно быть на шаг впереди, — ответила Эла, не отрывая взгляда от девочки. — Какая же ты большая стала…

— А ты… к нам навсегда? — с надеждой спросила Лина, взирая на сестру словно на божество.

— Нет, но я тут задержусь на недельку. Как только освобожусь, пойдём гулять. Я почти без подарков, вот не успела. Но мы же исправим эту оплошность?

Лина приникла к сестре. От нежных прикосновений её рук по спине разливалась теплая волна. Девочка вдохнула неповторимый аромат и зарылась руками в копну волос, а затем заглянула в небесно-голубые глаза.

— Да, да!.. — еле слышно ответила Лина — от счастья она была близка к обмороку.

— Хочешь узнать, что я привезла тебе? — Эла потянулась к лакированному чемодану, недолго повозилась с замками и извлекла из него небольшую цветную коробку. — Кукла Альтман-блондинка, как все мы!

Кукла Барби с миниатюрной точёной фигуркой, блестящими волосами и раскосыми глазами в пол-лица задорно улыбалась сквозь прозрачную упаковку, совсем как красавица Эла. Лина ещё помнила тот восторг, ту бесконечную радость от приезда сестры, а кукла стала одним из немногих упоминаний о близкой, но такой далёкой родственнице.

Она назвала её Элой. Ей казалось, что в кукле есть частичка Элиной души, и потому Лина обращалась с ней бережно и всюду брала с собой.

И неважно, что в тот приезд прогулка по Москве так и не состоялась. Сестрица-мать явилась домой лишь перед самым отъездом, когда до вылета в Калининград оставалось несколько часов. «Ох уж эти взрослые, — думала девочка, оправдывая Элу, — они такие занятые… Ну и пусть, ведь время погулять ещё будет. Разве нет?»

Лина подошла к серванту и аккуратно вытащила куклу из-под стекла. Стоит ли забрать её в дом Полянских? Она смотрела на улыбающуюся мордашку и ничего не чувствовала. Что-то сломалось в душе, ушло… Немного подержав в руках красивую безделицу, она без сожаления закинула её обратно в сервант и без оглядки вышла из зала.

* * *

Ближе к ночи над посёлком нависли тучи и за окном зашелестел дождь. Крупные капли барабанили по крыше и стучали в окно, ветер шумел в листве, раскачивая ветви молодых яблонь в саду, а в унылой тишине гостевой тикали настенные часы.

Лина поднялась с постели и отправилась на поиски тёти Марины — оставаться одной было невыносимо. Она осторожно спустилась по ступенькам лестницы и направилась к столовой. Именно там горел свет и слышались приглушенные голоса тети Марины и дяди Эдика.

— Это