От любви не умирают - Валентина Николаевна Кадетова

— Нина, а откуда Лапицкая знала, что Рома возьмёт у Алёны именно эту тетрадь?

— Так она же видела, как он брал, а потом залезла в его сумку и положила в Алёнину тетрадь тест, — объясняет Мостовцова и умоляюще заглядывает мне в глаза: — Вы обещаете, что ничего не скажете Юле?

— Нет! — резко отвечаю я. — Не могу обещать!

Нинины губы обиженно вздрагивают, а из мгновенно покрасневших глаз вот-вот брызнут слёзы. А на ресницах, между прочим, целый пласт туши. И явно не фирменной.

— Успокойся, — говорю я и хочу подать ей носовой платок, но не успеваю: Нина пальцами обеих рук снизу вверх проводит по ресницам. Подушечки пальцев делаются полосатыми, но лицо от чёрных разводов спасено.

— Ты извини, Нина, но я не понимаю, зачем тогда ты пришла ко мне, если не хочешь, чтобы я, как ты говоришь, «трогала» Лапицкую?

— Мне Алёну жалко. А ещё… боюсь я!

— Кого? Лапицкой?

— Нет, боюсь, как случится что, то и я виновата буду. Я же знала тогда, что Лапицкая собирается «подставу» сделать, а не предупредила ни Рому, ни Алёну. Я ж не думала, что Рома так отреагирует. А сейчас вот Алёна мучается. Я же вижу. Я надеялась, что когда Белецкий про «подставу» узнает, то у них с Алёной все наладится. А он…

— А разве Белецкий знает? — удивилась я. — Откуда?

— Юля сама недавно ему призналась.

— Ты смотри! Значит, не совсем ещё совесть потеряла!

Нина разочаровывает меня:

— Ну, она не совсем сама… Я её уговорила. Короче, условие поставила: или она Белецкому признается, или я расскажу всему классу. Вот она и испугалась. Только Рома всё равно… Странные они какие-то с Алёной. Как не от мира сего. Вот я поэтому и боюсь. Может быть, вы бы что-либо такое придумали, чтобы они помирились? Поручили бы им вместе мероприятие подготовить.

— Нина, а я вот ещё хотела спросить тебя: а вам, школьницам, ни капельки не стыдно покупать в аптеке эти самые тесты? Как-никак, они не по математике и не по языку. А наша аптекарша всех вас и в лицо знает, и по фамилиям.

— Лариса Михайловна, ну что вы? — Нине смешно от моей наивности. — Кто же будет тут, в нашей аптеке, такое покупать? Мы… они… ну, те девчонки, кому надо, в городе их покупают.

Мне становится неприятно видеть Мостовцову:

— Ну, ты иди, Нина, а я постараюсь что-либо придумать. И Лапицкую не стану трогать.

Мостовцова уходит, а я ещё некоторое время неподвижно сижу за столом, потом решительно встаю и направляюсь в аптеку.

— Заболели, Лариса Михайловна? — сочувственно смотрит на меня аптекарша Таня, бывшая моя ученица.

— Да нет, просто хочу купить каких-либо витаминов, — на ходу придумываю я, а сама украдкой ищу глазами злосчастный тест (спросил бы кто, зачем он мне?).

Да вот же он, прилеплённый скотчем на стекло боковой витрины. Совсем маленькая полоска глянцевой бумаги. Маленькая, а едва не стала причиной большого горя.

— Возьмите вот эти, — Таня показывает мне бело-розовый пластмассовый столбик. — Это комплекс витаминов. Как раз то, что вам необходимо сейчас, в конце учебного года.

— Сколько? — спрашиваю настороженно (хотя бы не очень дорого, потому что в кошельке негусто).

— Десять. Есть и дешевле.

— Давай эти, — спокойно кладу в сумочку ненужные, в общем-то, витамины (всё равно буду забывать их принимать) и ещё раз бросаю взгляд на полоску из глянцевой бумаги.

«Тест для ранней диагностики…» Для Ромы Белецкого он стал тестом на первую любовь, на её истинность и — неужели? — убийцей этого чистого, как родниковая вода, и очень хрупкого чувства. «Постараюсь что-либо придумать…» Если бы это было возможно! Воскресить умершее может только чудо.

А если не умершее? Так хочется надеяться на это! А вы, трезвый разум да хвалёная моя интуиция, замрите! Сейчас я не желаю слушать вас и верить вам! Мне хочется верить в чудо.

Как быстро пролетело лето! Ещё вчера не было в пышных кудрях берёз ни одной из этих лимонно-жёлтых прядок и небесная синева не была такой пронзительной и прощально-задумчивой. Осень… Люблю её, даже позднюю, с графитовой серостью осиротевших, с беззащитной прозрачностью недавно ещё шумливых лесов, с влажными туманами, мглистыми монотонными дождями. Но особенно люблю первый её календарный день, потому что день этот совпадает, пожалуй, с самым радостным для меня праздником.

Торжественная линейка с выступлениями — поздравлениями, пожеланиями, школьный звонок в руках миниатюрной, похожей на большую куклу первоклассницы, с радостью и затаённым страхом поглядывающей вокруг с плеча статного юноши-одиннадцатиклассника, цветы, улыбки…

Ну, кажется, из года в год одно и то же, а сердце по-прежнему сжимается от чувства, определение которому я за все эти годы найти так и не сумела.

До первого сентября осталось пять дней, и настроение моё уже по-праздничному приподнятое. В таком настроении и захожу в двухэтажное здание РОО, где сегодня будет проходить семинар. Через несколько минут от радостного настроения не остаётся и следа.

Сначала я старательно делала вид, что внимательно слушаю «доклады» — слово в слово переписанные из научных журналов статьи, которые, запинаясь на словах-мутантах типа «пропедевтический», «креативный» (в переводе на нормальный человеческий язык — «подготовительный» и «творческий»), читали мои бедолаги-коллеги.

Кое-кто из слушателей посмеивался. Но разве виноваты выступающие, что замысловатые, закрученные учёными дядьками темы были спущены в школы сверху и никто даже не поинтересовался ни возможностями, ни желанием потенциальных докладчиков. Да и сами темы, на мой взгляд, имели для школы приблизительно такое же значение, как новейшие компьютерные технологии для какого-нибудь экзотического умирающего племени.

Об ином бы сейчас думать, с азов начинать бы. С того, например, как защитить детей от развращения бесстыдно-придурковатыми телевизионными шоу, что делать, чтобы хотя бы на малую толику уменьшилось количество сирот при живых родителях, чтобы не доживали свой век на «социальных койках» немощные и никому не нужные старики и чтобы не бросались в омут «взрослой» жизни горькие дети.

Но всё это такие низкие материи! Да и зачем выносить сор из избы? Не проще ли сделать вид, что у нас всё на надлежащем уровне, поэтому имеем право заниматься «материями высокими». Вот завтра-послезавтра эти «доклады» в шикарных, со вкусом оформленных папках займут своё место на специальных полочках в методкабинете: смотрите, мол, работаем, совершенствуемся, осваиваем инновационные (ещё один мутант!) технологии!

А что, если прервать очередного докладчика и попросить передать своими словами содержание того, что он читает?