Город Тысячи Пещер - Анна Синнер

вроде бы все так просто. Черные брюки, сапоги и черная шелковая рубашка. Точно такую же он одевал на бои у Килта. Возможно, в гардеробе герцога и не было других цветов. Но черный был ему к лицу. Даже слишком. Как и до обидного простые, повседневные вещи.

– Почему ты все еще здесь? Вот же она, твоя свобода… Килденгард. Жених королевских кровей. На расстоянии одного портала, – Рейден шагнул вперед, и Асту окутал тот самый аромат костра.

– Может, хватит меня выгонять?

– Я задал вопрос.

В этот раз Аста не позволила схватить ее за руку. Увернулась:

– А я не собираюсь на него отвечать.

Ответной реплики не последовало. Герцог сделал еще шаг и все же умудрился схватить ее. Не за руку. За талию. Обвил рукой и прижал к себе так, что и шелохнуться шансов не было. А потом просто взял и поцеловал ее… Сердце рухнуло в пятки. На короткий, слишком короткий, миг Аста растерялась, позволив ему верховодить, и очнулась только когда бесстыжая лапа полезла ей под платье, нежно поглаживая чувствительную кожу бедра. Бесспорно, ей хотелось запустить руки в густые, такие шелковистые на вид волосы герцога, обнять его за шею, притянув поближе, и, возможно, даже расстегнуть пуговицы рубашки. Одежды было слишком много, а воздуха слишком мало. Но все же Аста взяла себя в руки и оттолкнула наглеца, еще и влепила пощечину. От души. А вдобавок, испугавшись реакции собственных бабочек в животе, прошипела:

– Больше никогда ко мне не прикасайся!

И… Спаслась бегством. Точно также, как и принц предыдущим вечером. Вдобавок еще и споткнулась на ровном месте и едва устояла, чудом не распластавшись на лестнице. По дороге налетела на ректора, чуть не уронила стол с закусками, но нашла – таки путь из грота, по пути потеряв туфлю.

Потрясений на день с нее было достаточно. Аста сдалась и побрела обратно в академию. Но вдруг ни с того ни с сего вспомнила про рисунки, украшавшие ее комнату. Что – то было в них такое… Какая – то неосязаемая магия. Хоть Аста и не удосужилась спросить у герцога, каким именно даром обладала та студентка. Сианна. До библиотеки, где, со слов Рейдена, девчонка каждый стеллаж расписала, от кристального грота, судя по карте, идти было от силы минут двадцать. Почему бы и нет? Может быть, завтра она уже вернется домой. Когда еще она увидит такую красоту.

Аста почти дошла до площади с библиотекой, когда любование красотами пещер нарушил душераздирающий вопль. Приготовившись к защите, предупредительно подняла в воздух пару огненных сфер, теперь уже полностью ей повинующихся, но из – за угла вылетела «леди Беатрис». Вся перемазанная в крови. Испуганная. С такой мольбой в глазах, что у Асты и рука бы не поднялась ее обидеть. Чудище вновь судорожно завопило и, схватив Асту за руку, потащило ее вглубь пещер. Где – то на задворках сознания мелькнула мысль, что у Асты развилась паранойя, а болотная красавица просто тащит ее куда – то не за помощью, а в качестве закуски на ужин. Но за стеной раздался сдавленный хрип. Точно не паранойя. Аста ускорилась. Вторую туфлю она сбросила еще на выходе из грота, но одно дело босиком ступать по каменному полу медленно и аккуратно, а другое – бежать куда глаза глядят. Беатрис приволокла ее как раз к той самой площади с библиотекой и вновь отчаянно завыла. Тут – то Аста и увидела его…

Иллай лежал на лестнице у фонтана в луже крови. Мощную шею принца рассекала глубокая рана со рваными краями. Аста приземлилась прямо на колени и прощупала пульс. Живой. Но он ее не слышал и не видел. Черные глаза смотрели в бездну. Смуглая кожа побледнела. Вены на шее почернели и вздулись. Яд. Рана была смертельной. Жизнь стремительно покидала принца. Счет шел на секунды… Весь день Аста думала, что ей будет трудно сделать выбор. Вернуться домой, к привычной жизни или, перечеркнув прошлое, остаться в Сейгарде и жить по своим правилам. Оказалось, и не было – то никакого выбора. Иллай был не просто семьей, он был частью Асты. Ее душой и сердцем. Отражением в зеркале, хоть и искаженным, раненным, побитым жизнью. Еще раз потерять его она не могла. Схватила валяющийся рядом камень с острым краем и полоснула по запястью, приложив окровавленную руку к ране на шее принца:

– Enna’e sotto randere’nae laer fessaro nallo annoro.

Боль пронзила руку, украсив запястье замысловатым узором кровавой клятвы. Иллай судорожно выдохнул. Сработало. О том, что именно она натворила, Аста подумать уже не успела. Потеряла сознание и грохнулась на ледяной пол рядом с принцем.

ГЛАВА 27. СТОЛИЧНАЯ ФИФА

Рейден Омни.

Рейден стоял в дверях, сжав в руке тарелку с блинчиками. С мясной начинкой, свернутыми в конвертик, поджаренными до золотистой корочки. Все, как она любила. Боги, как же он надеялся, что зрение его обманывает. Дурак. Как только он вообще умудрился ей поверить? Девица ведь чуть ли не рыдала, когда в кабинете Лиора он забылся и по привычке назвал ее молью. Вот он и поперся на кухню, надеясь хоть как – то загладить вину. Поначалу, собрался просто прихватить пару – тройку пирожков. С пылу с жару. Но потом вспомнил слова беса о кулинарных пристрастиях Астории. Как назло, когда он пришел, все блины с мясом, что приготовила Анна, уже растащили голодные студенты. Повариха и вовсе куда – то запропастилась. Пришлось потрудиться. Измельчить мясо, поджарить его с лучком и зеленью. Приготовить блинное тесто. Пожарить. Добавить начинку и завернуть конвертиком. А потом снова поджарить до корочки на сливочном масле. Провозился добрых полтора часа.

И что в итоге? Она стояла и целовалась… С принцем! И делала это, надо сказать, с превеликим удовольствием. Тарелка с блинами полетела в ближайшую урну.

Таких конфузов в жизни Рея еще не было. Взрослый же мужчина, а попался на крючок столичной фифы. Он ведь был уверен, что хоть каплю влечения к нему она все же испытывает, несмотря на наличие жениха. Оказывается, влип не он один. То, что Иллай уже простил девице помолвку с сыночком Гордона, он понял еще утром. Когда вместо привычно хаотичного пламени с пальцев принца сорвался добротный огненный хлыст, вмиг заарканивший несущегося на Берлейн грифона. Настолько она была дорога мальчишке. И Рей даже обрадовался. Иллаю нужно было хоть что – то из той, старой жизни. Но как только он