Уроки во грехе - Пэм Гудвин

все шесть недель голод. Она отвечала на мой напор, с готовностью ласкала мои губы и язык, озорно, так, словно у меня во рту было нечто, в чем она нуждалась сильнее всего. И я хотел дать ей это. Положив руку на ее ягодицу, я с силой сжал ее, беспокоя еще не зажившие синяки.

Ее стон прорвал покров ночи. Ее поцелуй сотряс мое тело, и я перестал соображать, что делаю. Я не чувствовал ничего, кроме нее, словно мы были последними людьми на Земле.

Ничего, кроме женщины, от которой у меня так болезненно набухало в штанах, и кокона из тьмы, что дарил нам свободу от всего остального мира.

Я потерся о нее членом, телом призывая ее к тому, чего никогда не должен был озвучить словами. Я хотел забрать ее невинность, ее наслаждение, ее боль. Я хотел ее целиком, и неважно, насколько неправильным это было.

– Магнус… – Мое имя в ее устах звучало мольбой, ее голос был охвачен вожделением и страстью.

Это только усилило мою боль. Я весь изнывал от жара. Изнывал от мысли о том, что мне стоило лишь расстегнуть ширинку и пробраться ей под юбку.

Эта мысль сводила меня с ума, и я целовал ее еще сильнее, глубже, желая большего.

Я отпрянул и развернул ее к себе спиной. Плед упал с ее плеч, опутав ей ноги. Я не стал помогать ей. Я толкнул ее. Она упала на колени, оперлась локтями о землю, и я последовал за ней; мы оказались вместе на скомканном пледе.

Я не мог остановиться, все гладил заднюю поверхность ее бедер. Щипал, выкручивал кожу на покрасневших горячих ягодицах.

Из ее горла вырывался крик, заставляя меня накрывать ее своим телом, седлать ее, возбуждая одной рукой, пока второй я пытался расстегнуть ширинку. Безумный, дикий, я хотел влиться в нее каждой каплей своей крови. И ее крови. Я хотел пустить ей кровь.

Она повернула голову, глядя на меня через плечо, и глаза ее горели беспокойством. Ее волосы свисали в грязь, она же была и на ее лице.

И все внутри меня замерло.

Это было неправильно.

С ней нельзя было так обращаться. Не в грязи. Не на холоде. И не со мной.

– Нет, – прошептал я. – Нет.

Я отпрянул от нее, пятясь по мокрой земле и отчаянно борясь с желанием завладеть ею.

– Что ты делаешь? – Привстав, она перекатилась на ягодицы и поморщилась. – Почему ты остановился?

– Я делаю тебе больно.

– Не делаешь.

– Сделаю.

– Нет, – она хохотнула. – Я тебе не позволю.

– Я чуть не лишил тебя девственности в грязи, как какое-то животное! – вскочив на ноги, прорычал я.

– Потому что я тебе позволила! – Она тоже встала, сжав руки в кулаки так, что костяшки пальцев побелели. – Если хочешь, бери. Я лучше лишусь девственности с тобой, чем с Такером Кенсингтоном или каким-нибудь неуклюжим мальчишкой.

– Я не трахну тебя. Ни сейчас, ни когда-либо. – Подстегиваемый яростью, я обошел вокруг дерева и снова встал перед ней. И меня прорвало: – Если ты дотронешься до Такера хотя бы губами, помоги мне Бог, я высеку тебя так, что ты месяц сидеть не сможешь. Я ясно выразился?

– О, мисс обиженка! Это что, угроза?

Мисс обиженка? Она что думает, я шучу? Для нее это шутка?

– Никто тебя и пальцем не тронет! – Мой голос громыхал яростью, распугивая все живое в округе.

Она отшатнулась.

Я приблизил к ней лицо.

– Я ясно выразился?

Она прищурилась. А потом, не ответив, развернулась.

И только когда она уже села в машину, я наконец выдохнул. Я взял себя в руки и немного расслабился. Я не двигался с места до тех пор, пока сердце не перестало колотиться, кровь не перестала бурлить и я смог ощутить прохладу кожей лица и рук.

Потом я собрал одеяла и отвез ее обратно в школу.

Когда на горизонте показалось здание кампуса, она наконец нарушила тишину:

– Ты пугаешь меня, Магнус.

– Это самое умное, что ты сказала за сегодня.

– Ты пугаешь меня не так, как пугают серийные маньяки.

– Приятно слышать, – заметил я сухо.

– Это другой страх, волнующий кровь. Как в домах с приведениями, пульс ускоряется, адреналин несется по венам, и я чувствую себя живой. Я знаю, что то, что выпрыгнет из засады, меня не убьет. Но боже правый, у меня сердце выскакивает из груди. Прямо как с тобой. – Она посмотрела в окно и пробормотала: – Мне нравится это притягивающее, отталкивающее, зовущее и нервирующее чувство. Это то, что мне нужно в отношениях. Чтобы кровь неслась по венам.

– Ты слишком юная, чтобы знать, чего ты хочешь.

– Не делай этого. – Она строго посмотрела на меня. – Разве, когда тебе было восемнадцать, ты не знал, что тебе нужно?

– Знал. – Знал – и брал все, что желал, всеми доступными способами.

– Тогда не говнись насчет моего возраста.

Я припарковался у ворот и вышел из машины. Она тоже вышла. Я достал телефон и напечатал сообщение Мириам. Я не хотел, чтобы Тинсли задавали неудобные вопросы. Была почти полночь, и ей нужно было выспаться.

Я отпер ворота, и она, войдя, захлопнула их за собой. Ее пальцы обхватили прут решетки, а ее бездонные голубые глаза глядели на меня.

– Ты можешь заставить меня ходить в церковь, но я никогда не перейду в твою веру, – тихо сказала она. – Ты можешь приказать мне не целовать Такера, но у меня будет секс, нравится тебе это или нет. И ты можешь пугать меня, но я не боюсь. По крайней мере так, как ты того хочешь. – Она отпустила решетку и сделала шаг назад. – Я больше тебя не поцелую. Не хочу быть тем человеком, которого ты будешь в этом винить. Если ты нарушаешь клятвы, то делай это сам, не впутывай меня, – она слегка наклонила голову. – Спокойной ночи, Магнус.

Слегка улыбнувшись, она развернулась и поспешила в кампус.

Она была непохожа на всех женщин, которых я знал до нее. И словно ее захватывающего дух, потустороннего очарования было недостаточно, она была еще и развита не по годам и умнее всех моих бывших любовниц, вместе взятых.

Мне не стоило никогда касаться ее губ, но я не мог заставить себя пожалеть об этом.

Этот божественный, ни с чем не сравнимый, невероятный поцелуй будет единственным, который со мной случится.

Глава 19

Тинсли

На следующий день я сидела в коридоре и вздрагивала при звуке криков, раздававшихся из-за закрытой двери класса Магнуса.

Для разнообразия