Наперегонки с ветром. Первое дуновение - Лера Виннер

— Ты ведь слышала, что я тебе обещала, да? Он сказал, ты спала, но я уверена, что ты слышала. Все обязательно будет так. Ты только потерпи еще немного. Я придумаю, как еще тебя защитить, если того, что есть, недостаточно.

Она фыркнула настороженно, — не иначе как вслед за Нордом удивилась тому, что я так расклеилась, — а потом приподняла верхнюю губу.

Быть может, возражала против этого “он”, но называть Кайла по имени вслух я была не готова. Точно не здесь, не сейчас, не при таких обстоятельствах.

Поднявшаяся от поясницы и уже неконтролируемая внутренняя дрожь должна была бы разозлить. Напомнить о том, что так нельзя. Что за два последних месяца я едва ли не до корней сточила собственные зубы, приучаясь стискивать их вовремя и не давать волю лишним, ни к чему хорошему не приводящим порывам.

Самоконтроль.

Дисциплина.

Новая полезная привычка — отдавать себе команду “Стоять!” перед тем, как сделать или сказать хоть что-нибудь, и думать о возможных последствиях трижды.

Самое время было вспомнить о том, что именно моя горячность уже стоила мне брака. Она же едва не лишила Гаспара шанса на нормальное будущее. Если по этой же причине я едва не потеряла Искру…

Самым главным было остановиться на этом “едва”.

— Прости меня. Я больше не буду отвлекаться. Ты такая хорошая. Я тебя очень…

Я продолжала гладить ее и говорить, потому что мне важно было, чтобы она это услышала.

А еще — потому что словами можно было перебить собственные мысли.

Но Искра вдруг подалась назад, — то ли я вместе со своими несуразными объяснениями ей надоела, то ли…

Когда дверь скрипнула, открываясь, я успела мазнуть по щеке костяшками пальцев и удостовериться, что с моим лицом все в порядке, и только потом развернулась.

Зрение еще немного расплывалось, — прижимаясь к лошади, я зажмурилась слишком крепко, — но не узнать звук шагов и силуэт было невозможно.

— Я, кажется, помешал, — Кайл то ли спрашивал, то ли утверждал.

Я не была готова говорить с кем бы то ни было и не могла так сходу разобраться в оттенках интонации.

Искра фыркнула и завела уши.

Будь она человеком, непременно бросилась бы ему на шею.

Абсурдная шальная мысль: хотела бы я посмотреть, как он на подобное отреагирует.

И как бы он себя повёл, если бы тогда, в том долбаном трактире я наплевала на гордость и душившую меня злость и побежала за ним.

Быть может, всё равно ушёл бы, чтобы успокоиться, но вернулся к утру.

Быть может, испарился бы навсегда с моего горизонта ещё быстрее.

Теперь уже не узнать и не проверить, потому что едва ли он сам знал ответ на этот вопрос.

«Стоять…».

— Я не ожидала кого-то здесь встретить в это время.

Голос прозвучал плохо. Если бы я говорила чуть громче, выдал бы с головой.

— Я так и подумал. Тебя сложно поймать в одиночестве.

Зрение постепенно прояснилось.

Оказалось, что он был даже одет кое-как — короткая куртка прямо по рубашке. Видимо, вышел в чем был, как в собственный двор.

Он быстро осваивался в замке. У меня в своё время ушло на это много больше времени.

Хотя, как знать, тогда я не стремилась демонстрировать окружающим, насколько мне было неуютно.

— Я бы сама тебя нашла. Я тебя даже не поблагодарила.

— Более чем достаточно, — он едва заметно поморщился и сделал шаг ко мне.

Искра тут же переступила на месте, и не вышла из денника только потому, что была хорошо воспитанной лошадью, а я, заселяя её сюда, объяснила, что привлекать к себе лишнее внимание не нужно.

— Это, кажется, твоё. Не люблю хранить у себя чужие вещи, — приблизившись ещё больше, Кайл опустил руку в карман, а после протянул мне кошелёк.

Тот самый кошелёк, что я оставила на столе во вдовьем доме, уезжая… практически сбегая из проклятой деревни и от необходимости объясняться с ним.

Плата за Искру.

Я даже не сразу его узнала, а когда поняла, мне показалось, что пол под ногами качнулся.

— Нет. Катись к Нечистому, Кайл, нет. Она моя. Я знаю, как всё это выглядит, я действительно виновата, но я учту. Ничего подобного с ней больше не случится, обещаю. И всё необходимое у неё будет. В конце концов, ты сам мне её продал.

Продолжая говорить, я отступила назад, как будто пыталась закрыть лошадь собой, а она тихонько заржала.

Как если бы хотела перебить, заставить меня умолкнуть.

Я осеклась, вдруг подумав о том, не совершаю ли очередную ошибку.

Мысль о том, что её придётся отдать, была нестерпимой для меня, но чего хотела сама Искра? Радость, с которой она потянулась к Кайлу, была весьма красноречивой, и не мне было осуждать её за желание остаться с ним.

— Не продал, а подарил, — он поправил так вкрадчиво, как будто говорить приходилось с истеричным ребёнком.

Я посмотрела в сторону, потому что под его нечитаемым взглядом начинали разгораться щеки и отчаянно хотелось закричать или швырнуть чем-нибудь в стену.

Или выдать себя с головой единственным бессмысленным вопросом: «Зачем ты приехал?».

Не мог ведь не знать, как непросто мне будет его видеть.

Или в самом деле было наплевать?

— В качестве подарка это было неприемлемо.

— Любопытно, почему?

Еще один шаг, и я почти задохнулась.

Рядом с Кайлом воздух стал как будто плотнее, а полутьма конюшни гуще.

Я всегда чувствовала себя увереннее в его присутствии. Даже во времена рискованных, а нередко и кровавых авантюр знание о том, что он где-то поблизости придавало уверенности.

Сейчас же получалось прямо наоборот. Чем ближе он оказывался, чем чаще я вспоминала о самом факте его присутствия в замке Совета, тем более загнанной себя ощущала.

Не хотелось, чтобы он все это видел.

Не хотелось усугублять еще больше, — хотя бы потому, что еще совсем недавно мне казалось, что хуже уже просто некуда.

Случившееся с Искрой, — то, чему я позволила случиться с Искрой, — слишком сильно выбило почву у меня из-под ног. Я просто не была готова.

— Я не хочу возвращаться к этому, — первой отведя взгляд, я попыталась отойти в сторону и не стоять между ними.

Если лошадь выберет Кайла, так тому и быть.

Все остальное — не более чем прошлое.

“Держи лицо, Эли”.

Он никогда не видел, как я плачу.

С тех пор, как мне исполнилось четырнадцать, вообще никто не видел, да и случалось со мной подобное крайне редко.

За исключением того единственного позорного раза летом, когда