Истинная: Вишневый Сад Попаданки - Инесса Голд

Его движения были медленными, ритмичными. Губка скользила по икрам, по коленям, поднималась к бедрам. Вода плескалась тихо, гипнотически.

Я наблюдала за ним сквозь полуопущенные ресницы.

Он был сосредоточен. На его лбу залегла складка. Он мыл меня так, словно совершал священный ритуал омовения алтаря. Ни одного лишнего движения. Ни одного прикосновения там, где я могла бы смутиться. Но каждое касание его рук сквозь пену зажигало под моей кожей маленькие пожары.

— Повернись, — попросил он тихо.

Я села, подставив ему спину.

Он намылил губку снова. Провел по позвоночнику, массируя напряженные мышцы. Добрался до шеи. Его большие пальцы надавили на точки у основания черепа, и я невольно застонала от удовольствия.

— Тебе нужно расслабиться, Алиса. Ты натянута как струна.

— Трудно расслабиться, когда тебя моет генерал вражеской армии, — пробормотала я, пьянея от пара и его рук.

— Я больше не враг, — он отложил губку. — Теперь волосы.

Он взял ковшик, полил мне на голову теплой водой. Потом выдавил на ладонь немного шампуня (мое изобретение на основе мыльного корня и трав).

Когда его пальцы погрузились в мои волосы и начали массировать кожу головы, я забыла, как меня зовут.

Это было лучше любого секса. Это была чистая, незамутненная нежность. Он перебирал пряди, массировал виски, смывал пену, поддерживая мою голову рукой, чтобы вода не попала в глаза.

— У тебя волосы пахнут садом, — сказал он задумчиво. — Даже когда они грязные от сажи. Теперь они пахнут вишней. Ты вся пахнешь вишней. Я схожу с ума от этого запаха.

— Это магия, — прошептала я.

— Нет. Это ты.

Он смыл пену. Завернул меня в огромное, нагретое у печки полотенце, и вынул из ванны.

Я прижалась мокрой щекой к его груди, слыша, как бешено колотится его сердце. Оно билось в унисон с моим. Тук-тук-тук. Быстро. Сбивчиво.

Мы вернулись в гостиную, когда буря за окном достигла своего апогея. Дом гудел, как огромный корабль, пробивающийся сквозь шторм, но здесь, у камина, этот гул казался лишь фоном для уютного треска поленьев.

Рэйвен усадил меня на шкуру перед огнем. Я была завернута в его рубашку — огромную для меня, доходящую до середины бедра. Ткань пахла им, и этот запах действовал на меня как наркотик, успокаивая и будоража одновременно. Мои обожженные руки лежали на коленях, белые бинты ярко выделялись на темной ткани брюк, которые я натянула под рубашку для тепла.

Он сел позади меня. Я чувствовала тепло его ног, касающихся моей спины.

— Сиди смирно, — тихо сказал он.

В его руках был гребень — простой, костяной, который он нашел на столике.

Он начал расчесывать мои влажные волосы.

Сначала я напряглась, ожидая боли — волосы спутались после мытья. Но Рэйвен действовал с пугающим терпением. Он разбирал прядь за прядью, начиная с кончиков, медленно поднимаясь к корням. Гребень шуршал, пропуская через зубья тяжелую волну волос.

Это было странно. Генерал Империи, человек, чьи руки привыкли к рукояти меча и убийственным заклинаниям, сейчас занимался делом, достойным камеристки. И делал это так, словно от этого зависела судьба мира.

— Ты знаешь, — произнес он задумчиво, пропуская прядь сквозь пальцы, чтобы подсушить её теплом огня. — Я всегда думал, что магия — это порядок. Структура. Ледяная кристаллическая решетка.

— Так учат в Академии? — спросила я, прикрывая глаза от удовольствия. Его движения убаюкивали.

— Так учила Марисса, — поправил он. Имя бывшей фаворитки прозвучало сухо, как треск ломающейся ветки. — Она говорила, что эмоции — это хаос. Что истинная сила в абсолютном покое. В стазисе.

Он замер, положив руку мне на макушку. Его ладонь была тяжелой и горячей.

— Я верил ей. Я позволил ей превратить меня в ледяную скульптуру. Я думал, что отсутствие боли — это и есть жизнь.

Гребень снова скользнул по волосам.

— Но сегодня... сегодня я видел твой огонь, Алиса. Я видел, как ты горела ради этого дерева. Я чувствовал, как твоя магия течет в моих венах. И я понял одну вещь.

Он наклонился, и я почувствовала его дыхание на своем затылке. Волоски на шее встали дыбом.

— Марисса — это смерть. Красивая, сохраненная в вечности, но смерть. А ты... ты жизнь. Больная, грязная, кричащая, иногда невыносимая, но жизнь. Твоя магия не замораживает. Она заставляет расти. Даже через боль.

Я повернула голову, пытаясь заглянуть ему в лицо. В полумраке его глаза казались черными провалами, в которых горел только отблеск камина.

— Ты признаешь, что был неправ? — тихо спросила я. — Герцог дель Тор признает ошибку?

— Я признаю очевидное, — он отложил гребень и обнял меня за плечи, притягивая спиной к своей груди. Теперь мы сидели в обнимку, глядя на огонь. Его подбородок коснулся моего плеча. — Твои ягоды сильнее её заклинаний. Твое тепло сильнее моего холода. Ты победила, Алиса. В этой войне ты победила.

Его руки сомкнулись на моей талии. Осторожно, чтобы не задеть ожоги, но властно.

— Скажи мне, — прошептал он мне в ухо. — Зачем ты это сделала? Зачем спасла меня вчера? Зачем полезла в огонь сегодня?

Я смотрела на пляшущие языки пламени.

Зачем?

Потому что я люблю его? Нет. Это было бы ложью. Я не могу любить того, кто предал меня, кто унижал меня. Пока не могу.

Но я чувствовала его боль как свою.

— Я агроном, Рэйвен, — ответила я, подбирая слова. — Моя работа — спасать. Если я вижу засыхающее дерево, я поливаю его. Если я вижу больное животное, я лечу его. Я не умею проходить мимо умирающего. Даже если этот умирающий — глупый, заносчивый дракон, который решил, что он всемогущ.

Он хмыкнул. Вибрация от его смеха прошла сквозь мою спину.

— Агроном... — повторил он это слово, словно пробовал его на вкус. — Ты уже говорила это. Там, в спальне, когда я выгонял тебя. И лейтенанту ты говорила про «селекцию» и «витамины».

Его объятия стали чуть крепче.

— В нашем языке нет таких слов, Алиса. У нас есть «землепашец», «травник», «друид». Но не «агроном». И не «масс-маркет». И не «витамины».

Сердце пропустило удар.

Я замерла. Расслабленная нега после ванны испарилась.

Он не дурак. Он генерал разведки и контрразведки. Он наблюдал за мной все эти дни. Он слышал мои оговорки. Он видел мои методы.

— Кто