Истинная: Вишневый Сад Попаданки - Инесса Голд

В одно мгновение он оказался рядом. Подсунул руку мне под спину, легко, как куклу, приподнял и взбил подушки, устраивая меня полусидя. Его прикосновения были уверенными, но осторожными. Он обращался со мной как с хрустальной вазой, которая уже дала трещину.

— Я сама могу... — пробормотала я, чувствуя, как горят щеки. Беспомощность раздражала. Я привыкла все делать сама. Таскать мешки, копать землю, решать проблемы. А теперь я не могла даже подушку поправить.

— Сама ты можешь только лезть в магический огонь, — отрезал он. — В остальном пока поломаешься на моем попечении.

Он пододвинул маленький столик к дивану. Снял колпак с тарелки.

Куриный бульон. Густой, золотистый, с плавающими в нем кружочками моркови и зеленью. Аромат был таким уютным, что у меня защипало в глазах. Рядом лежали гренки из белого хлеба.

Рэйвен сел на край дивана. Взял ложку. Зачерпнул бульон, подул на него, проверяя температуру.

И поднес ложку к моим губам.

Я замерла.

Это было... слишком. Слишком интимно. Слишком неправильно. Герцог дель Тор, генерал Империи, кормит с ложечки свою ссыльную жену.

— Открой рот, Алиса, — тихо сказал он. — Не заставляй меня применять силу. Или магию.

Я посмотрела ему в глаза. В них не было насмешки. Только спокойная, темная решимость. Он принял эту роль — сиделки, защитника, слуги — и исполнял её с той же дотошностью, с какой планировал военные кампании.

Я приоткрыла рот.

Бульон был божественным. Горячим, наваристым, соленым ровно настолько, насколько нужно. Тепло разлилось по пищеводу, согревая изнутри.

— Вкусно? — спросил он, зачерпывая вторую ложку.

— Да... Ты сам готовил?

— Казимир помогал. Он резал, я варил. Твой домовой, кстати, дезертировал на чердак. Сказал, что у него стресс и ему нужно пересчитать запасы шерсти.

Я слабо улыбнулась. Казимир просто тактично оставил нас одних. Старый сводник.

Мы ели в тишине. Только звяканье ложки о фарфор и вой ветра за стенами. Рэйвен кормил меня методично, терпеливо вытирая салфеткой капли с моего подбородка. Каждый раз, когда его пальцы касались моей кожи через салфетку, меня пробивало током.

— А Марисса? — спросила я, когда тарелка опустела наполовину. — Что с ней?

Рука Рэйвена с ложкой замерла в воздухе. Лицо отвердело.

— Она во флигеле.

— Но там нет кухни. И отопление там... так себе.

— Там есть камин и запас дров, — равнодушно ответил он. — А еда... пару дней голодовки ей не повредят. Это полезно для прояснения рассудка.

— Рэйвен, там буран. Флигель могло замести.

— Его замело, — кивнул он, отправляя ложку мне в рот, затыкая поток милосердия. — Снег до самой крыши. Дверь не открыть. Она в безопасности, Алиса. В полной изоляции. Именно там, где ей и место.

В его голосе было столько холода, что я поежилась.

— Ты же любил её, — тихо сказала я.

Рэйвен отставил пустую тарелку. Посмотрел на меня долгим, нечитаемым взглядом.

— Я был зависим от неё, — поправил он. — Это разные вещи. Наркоман может думать, что любит свою дозу, пока ломка не вывернет его наизнанку. Или пока... — он сделал паузу, глядя на мои губы, — пока ему не дадут настоящее лекарство.

Он встал, прерывая разговор.

— Тебе нужно сменить повязки. И помыться.

При слове «помыться» я напряглась.

— Я не смогу, — прошептала я, глядя на свои забинтованные культи вместо рук. — Я даже пуговицу расстегнуть не могу.

— Я знаю, — просто ответил он. — Поэтому я помогу.

— Нет! — вырвалось у меня. Кровь прилила к лицу. — Это... это неприлично. Мы... это неправильно.

Рэйвен наклонился ко мне, уперевшись руками в диван по обе стороны от моей головы. Его лицо оказалось в сантиметрах от моего. Я видела каждую крапинку в его синих глазах, видела, как расширяются его зрачки.

— Алиса, — произнес он мягко, но с нажимом. — Вчера ночью ты вытащила меня с того света. Ты видела меня полумертвым, в собственной блевотине и крови. Ты целовала меня, чтобы влить жизнь. О каких приличиях мы говорим? Мы перешли эту черту, когда ты решила не дать мне сдохнуть.

Он выпрямился и протянул мне руки.

— Идем. Вода стынет.

***

Ванная комната в «Черном Утесе» была единственным местом, которое я восстановила с особой любовью. Я нашла старую медную ванну на львиных лапах, отчистила её до блеска, а Даррен помог наладить систему подогрева воды от кухонного очага.

Сейчас здесь было жарко и влажно. Воздух был густым от пара. Пахло моим любимым вишневым мылом и сушеной мятой.

Свечи, расставленные по полкам, бросали дрожащие тени на кафель.

Рэйвен внес меня на руках и поставил на пушистый коврик.

— Я... я сама разденусь, — соврала я, прижимая локти к бокам. — Попробуй просто расстегнуть пуговицы...

Он не стал спорить. Подошел ко мне со спины. Я почувствовала его горячее дыхание на своей шее.

Его пальцы, привыкшие держать меч, сейчас касались мелких пуговиц на спине моего платья с невероятной аккуратностью.

Одна пуговица. Вторая. Третья.

Ткань расходилась, обнажая спину. Прохладный воздух коснулся кожи, и я вздрогнула.

— Тебе холодно? — спросил он. Его голос вибрировал у самого уха.

— Нет. Мне... страшно.

— Не бойся меня, — он поцеловал меня в плечо. Легко, невесомо. — Я не причиню тебе вреда. Никогда больше.

Платье упало к ногам тяжелой волной. Я осталась в тонкой нижней сорочке.

— И это тоже, — сказал он.

Он взял край сорочки и потянул вверх.

Я подняла руки — это движение отозвалось болью, но я стиснула зубы. Ткань скользнула по телу, через голову, и отлетела в сторону.

Я осталась нагой.

Мне хотелось закрыться, спрятаться, провалиться сквозь землю. Я не была идеальной. На бедре — шрам от детского падения. На плече — свежий ожог от вчерашнего огня.

Но Рэйвен не отвернулся.

Он обошел меня и встал напротив. Его взгляд скользил по моему телу не сально, не пошло. Он смотрел на меня как на произведение искусства, которое пострадало в пожаре, но от этого стало только ценнее.

— Красивая... — выдохнул он.

Он подхватил меня на руки и опустил в теплую воду.

Блаженство.

Вода обняла меня, снимая тяжесть и боль. Я откинула голову на бортик и закрыла глаза.

Рэйвен закатал рукава рубашки выше. Взял мягкую губку, намылил её.