Непреодолимое желание влюбиться в своего врага - Бриджитт Найтли

Она чувствовала себя преступницей, лгуньей, да еще и больной. Аурианна приложила ладонь со Знаком ко лбу, чтобы унять тошноту, и взяла свои вещи. Она оказалась возле путеводного камня, который стоял у заросшей гравийной дорожки.

От убывающей луны, скрытой облаками, не было никакого толка, поэтому Аурианна пошла к дому, освещая себе путь сиянием Знака. Воздух наполняли звуки ночных насекомых и ее шагов по скрипучему гравию.

Она увидела Роузфелл. Очертания огромного дома мрачно выступили из темноты. Здание состояло из ряда построек, окна то тут, то там были заколочены, половина крыши не закрыта кровлей, а стены оплетены виноградной лозой. Флюгер в виде бегущей гончей зловеще вращался, хотя ветра не было.

В каком же еще доме жить Тени. И, судя по виду, в компании привидений.

И виноградную лозу на домах Аурианна тоже не любила, считая ее лестницей для крыс.

Величественные двери особняка обрамляли изображения борзых псов, которые держали в лапах щиты, украшенные лепестками цветов. На дверях висел потускневший медный молоток в форме соцветия диких роз. Аурианна трижды нетерпеливо постучала, заставив ночных насекомых умолкнуть от неожиданности.

Она думала, что двери драматично распахнутся, возможно, в них появится зловещий силуэт дворецкого, и даже заранее составила короткую фразу с просьбой проводить ее к его презренному хозяину. Но никто не открыл. Вместо этого задребезжали дверные ручки и послышались приглушенные ругательства.

Через какое-то время в щели между двумя створками появились затянутые в перчатки пальцы Морданта, затем его руки и лицо.

– У вас не часто бывают гости, кажется. (Она не помогала ему справиться с дверями.)

Мордант выглядел сердитым:

– Вы так долго добирались сюда, что чертовы петли проржавели.

– Мне пришлось задержаться. Вам повезло, что я в принципе появилась.

Мордант не позаботился спросить, почему она задержалась, и ее это устроило: Аурианна решила приберечь эту историю на будущее.

– В следующий раз зайдите через кухню с заднего входа.

Как самонадеянно с его стороны полагать, что будет следующий раз, но ладно.

Морданту удалось приоткрыть одну створку настолько, чтобы Аурианна смогла проскользнуть внутрь.

– Входите.

Выглядел он не так элегантно, как обычно. Воротничок не накрахмален, а рубашку стоило бы отутюжить. Его взгляд был недоверчивым, почти диким. А пепельно-белые волосы, обычно безупречно уложенные, растрепались.

Он захлопнул за ней дверь. На Аурианну посыпалась штукатурка. И паук. Мордант смахнул и то и другое, пробормотав извинения.

– Не важно. Я живу на чердаке, – остановила его Аурианна.

Она прошла в дом следом за Мордантом. Их шаги отдавались эхом по выложенному плиткой полу. Окна (те, что оставались заколочены) были закрыты шторами с изображениями борзых и роз. Огромные балки поддерживали почерневший от плесени потолок. Повсюду мерцали свечи, но света они почти не давали.

– Вы живете один в этом огромном пустом доме? – поинтересовалась Аурианна.

– Да, – ответил Мордант.

– Значит, вы мизантроп?

– А почему же еще я убиваю людей?

Мордант повел ее через лабиринт коридоров с высокими сводами.

– Что случилось с вашей семьей? – продолжила задавать вопросы Аурианна.

– Я всех убил.

– Ах.

– Съел их сердца.

– О.

– Вы мне верите?

– Да.

– Как вы смеете!

– Я считала, что вы хотите, чтобы я вам доверяла, – сказала Аурианна.

– Но не тогда, когда я очевидно лгу, – ответил Мордант.

– Где же ваша семья, если вы не убили их всех?

– Ну, – признался Мордант, пойманный на лжи, – отца я на самом деле убил. А моя мать умерла… из-за определенных обстоятельств.

– Но не естественной смертью?

– Нет.

По обе стороны от коридора располагались темные комнаты, похожие на мавзолеи. Элегантная мебель гнила, окутанная белыми погребальными саванами. Со стен свисали обрывки обоев. Шторы начали тлеть. Половицы скрипели под ногами. Былое великолепие поблекло.

Аурианну порадовала эта картина. Пусть и сам Тень истлеет.

За этой безжалостной мыслью последовал легкий приступ чихания. Аурианна терпеть не могла пыль.

Они очутились в задней части дома, которая казалась более обжитой и, к счастью для Аурианны и ее носовых пазух, менее пыльной. Они прошли мимо великолепного фортепиано, миновали комнату, стены которой были завешаны картинами, и следующую, где на всех поверхностях блестели серебряные вазы и зеркала, и еще одну, заставленную мраморными скульптурами.

– Считаю себя эстетом, – сказал Мордант.

Увидев удивление на лице Аурианны, он добавил:

– Кажется, вы в этом сомневаетесь.

– Нет ничего уродливее убийства.

– Нужно же на что-то эту красоту покупать.

Аурианна никак не прокомментировала его слова, даже не высказала осуждения. Они прошли мимо оружейной комнаты, где блестело всевозможное снаряжение, и галереи, где размещались полотна с головокружительными, залитыми солнцем пейзажами.

– Что это за картины? – задала вопрос Аурианна.

– Пейзажи.

– Увиденные в лихорадочном сне?

– Это направление в живописи называется импрессионизмом.

Они дошли до глубокого алькова. Он был декорирован розовыми и лиловыми шторами.

– По задумке, эта комната должна выглядеть как кишка? – не удержалась Аурианна.

– Кишка? – повторил Мордант.

Аурианна указала на розовые оборки и складки.

– Ворсинки. Слизистая оболочка. Подслизистая оболочка. А эти глубокие складки образуют идеальные кишечные крипты.

Морданта эти слова расстроили и оскорбили.

– Что? Нет. Этот альков был частью экспозиции моего прекрасного де Бово. «Сумеречные розы». Мне пришлось его продать.

Аурианна взглянула в просвет кишки. Там висела пустая картинная рама.

– Почему?

– Из-за вас, – сказал Мордант. И его слова прозвучали как обвинение.

– Из-за меня?

– Двадцать миллионов.

– А.

– Надо было просто вас похитить, – заметил Мордант.

– Вам хватило мудрости так не сделать, – сказала Аурианна.

Морданта это не убедило. Аурианна не стала ничего доказывать. Ему не обязательно знать, какую боль она могла бы ему причинить. «Не навреди» работало до тех пор, пока не было необходимости прибегнуть к самообороне, а в этом случае Аурианна могла быть… скажем, весьма небезобидной. Любой Целитель обладал не только знанием, как сохранить человеку жизнь, но и как лишить жизни. Неслучайно Знаком Ордена был Аер, лебедь богини Фрейи.

– И в этом тоже вы виноваты, – сказал Мордант, жестом указывая на ветви винограда, образующие раму по периметру пустого квадрата на стене. – И в этом тоже, – добавил он, показывая на струйку воды, которая обрамляла пустоту.

Аурианна не стала приносить извинения за причиненный ущерб. На самом деле она была довольна таким положением дел. Ей и Занти стоило настаивать на тридцати миллионах. Нет, на сорока миллионах и Роузфелле в придачу. Они могли бы немного его подновить и использовать как изолятор для пациентов.

Они пошли дальше и услышали тихий голос, который произнес что-то крайне неприличное.

Аурианна взглянула на Мордонта, который, в свою очередь, снова рассердился:

– Один из чертовых сверчков-критиков.

– Прицепился к вам в холмах?

– Видимо, решил попутешествовать. Теперь живет здесь. Никак