Эй ты, из триста седьмой! - Джулиан Хитч

обязана с тобой всем делиться всем, Женя. — Его голос тихий, но от этого не менее убедительный. — Может, она и хотела всё рассказать, но позже, или ждала подходящего случая… Вариантов много. Страх вообще часто решает за нас.

— Бабушка не трусиха!

— Все мы чего-то боимся. Может, она боялась осуждения с твоей стороны, что ты перестанешь её любить или уважать.

Женя мрачнеет:

— Бабушка виновата?..

Кажется, что её словно ударили по голове, а теперь пытаются сказать, что ничего не было. Глеб не понимает: для неё бабушка была — и есть — святой. Да, характер у неё не сахар, но именно поэтому в ней чувствовались сила и непоколебимость. Бабушка всегда делала то, что хотела, и добивалась этого от других.

— В их истории нет виноватых. Они обе стороны пострадали одинаково.

Женя вытирает лицо, глядя на Глеба, чтобы найти ответ на вопрос: «Не врёт ли он ей?». Вдруг пытается смягчить правду, только бы она успокоилась?

— Я не вру, я так считаю, — словно поняв, о чём она думает, произносит он. Обнимает её, поглаживая по волосам. И эти ласковые прикосновения, словно он одновременно говорит с ней на языке тела, становятся для неё не только успокоением, но и подтверждением — он не врёт. — Я расскажу обо всём, что знаю. Я должен был сделать это раньше.

«Это уж точно!»

— Не отчитывай меня, я всё слышу.

Палец Глеба упирается ей в лоб, и Женя смеётся, поняв, что нечаянно озвучила промелькнувшую мысль. Смех неестественный, надрывный, но помогающий хоть немного выплеснуть бурлящие внутри эмоции.

Глеб нехотя поднимается с колен и возвращается обратно на своё место.

— Ты справишься, если я отойду сделать заказ?

— Конечно.

Женя старается не шмыгнуть носом, чтобы Глеб не остался рядом, вновь возясь с ней как с ребёнком. Кивнув, он направляется к барной стойке, у которой стоит официант, больше не спешащий подойти к ним. Без Глеба сразу становится неуютно, но Женя старается сконцентрироваться на чём-то другом. С её места открывается неплохой вид на живописный дом на противоположной стороне улицы. Тот обвит диким виноградом — весь первый этаж закрыт плотной стеной из веток и листьев. Живучесть этого растения всегда удивляла Женю. Она бы тоже хотела быть такой — уметь выживать в любой ситуации. Она не знает, какую правду услышит, но она заранее пугает её. Женя не уверена, что её жизнь останется прежней.

Глеб возвращается и тихо садится напротив, никак не привлекая к себе внимания, спокойно ожидая, когда она будет готова к разговору. Солнце и зелень заряжают энергией, и Женя, сделав глубокий вдох, переводит на него взгляд.

— Давай, рассказывай.

— Даже и не знаю, с чего стоит начать… — Глеб закрывает глаза, собираясь с мыслями. — Они познакомились ещё в детском саду, и поначалу друг другу не понравились. — Он замолкает, резко выдыхая. Потом взъерошивает волосы, прежде чем продолжить: — Сложно рассказывать без своей оценки, но я постараюсь, — немного нервно улыбается он. — Марго не умела отступать, как и моя бабушка, наверно, именно поэтому они решили, что стоять вдвоём против всего мира легче, чем в одиночку. И они наводили ещё тот порядок в группе, среди своих же друзей и врагов. Были своеобразной опорой друг другу во всех вопросах. В школе их дружба только укрепилась. Возникали проблемы — они их решали вместе. Когда умерли родители Марго, бабушка сделала всё, чтобы она не пошла не той дорожкой. — Глеб останавливается, давая Жене возможность осмыслить услышанное. — Они продолжали дружить. Марго отошла от потери, они снова гуляли вместе, немного путешествовали по мере возможностей, дружили с теми, кого считали крутыми и легко уходили из компаний, если больше не считали их интересными.

Женя не может сдержать улыбки, представив, какими были те, кого она видела знала только бабушками. Ей хотелось бы узнать намного больше о тех историях и приключениях, в которые ввязывались две молодые смелые девушки, но понимает — сейчас не время. Однако самое интересное впереди.

— Они поступили в институт, как и всегда вдвоём, считая, что это будет ещё круче, чем в школе. Полная свобода, которую только предстояло распробовать. В общежитии они устраивали и вечеринки, и розыгрыши, и… всё на свете. Они были не разлей вода. В то время были сделаны два кулона, один из которых висит у меня в машине. У Марго когда-то тоже был такой. — Женя неосознанно кивает, вспомнив о кулоне, который когда-то нашла на чердаке и который загадочно пропал. — Они носили фотографии друг друга, считая оберегами и символом дружбы, хотя практически не расставались друг с другом. Так продолжалось года три. Но всё пошло наперекосяк, когда Марго влюбилась.

Глеб морщится, словно дальше ему предстоит рассказывать не о светлом чувстве, а о чём-то неприятном — как минимум, серьёзной болезни.

— Марго стала проводить с подругой всё меньше времени. Бабушка говорила, что очень болезненно воспринимала это. Стала чувствовать себя уязвимой, потому что то, что составляло основу её мира, исчезало. У неё больше не было таких друзей как Марго. Для неё Олег — твой дедушка — стал тем, кто разрушил её маленькую семью, состоявшую из неё самой и Марго. Бабушка на тот момент была ещё слишком нежной и, наверное, не подготовленной для того, чтобы остаться одной. Она считала себя сильной, но оказалось, что вся её сила была в Марго. Именно она толкала её вперёд. Марго по-прежнему всё давалось легко — и учёба, и отношения. В Олеге она нашла свою вторую половину, а моя бабушка наоборот потеряла опору. Она чахла, пропускала занятия, не делала домашние задания. Порой часами бродила по городу, вспоминая прошлое. Редкие встречи с Марго с каждым разом всё чаще заканчивались ссорой. Бабушка обижалась, что та её бросила, а Марго считала, что она не в праве ей указывать, что делать и лучше бы занялась собой и образованием…

К их столику подходит официант, и Глеб замолкает, ожидая, пока тот расставит перед ними чайник, чашки и тарелку с круассанами. Женя ловит на себе его взгляд и одобрительно улыбается. Она и правда очень любит круассаны, и в другой ситуации уже бы схватила один, но сейчас вряд ли кусок полезет в горло.

— Если я понадоблюсь, позовите.

Женя разглядывает чайник, обдумывая услышанное. История выходит грустная, но пока никто не выглядит в чём-то виноватым. Уж Женя точно не