Особенности преддипломной практики - Анна Азарцева

— Ты умудрилась выбрать себе в мужья замечательного парня, девонька, поэтому прими мои пожелания долгой и счастливой семейной жизни.

Обычно и так ворчливый, сегодня Юрген Партанс был особо не в духе. С первого взгляда была видно, как он рассержен, — брови сошлись на переносице, пальцы добела сжимали трость. Я ошеломленно замерла на входе. Порог переступить не успела, а уже задумалась, что пора бы и отсюда бежать.

Но решила уточнить на всякий случай.

— В мужья? Я не выхожу замуж.

— Ну как же! — Партанс с кряхтением встал и отставил трость в сторонку, — Конечно выходишь. Об этом уже все знают. Вон соседи приглашения на свадьбу ждут не дождутся!

Сумка с чуть не вывалилась из моих рук. Нет, я понимаю, что и ночка была весёлая, и денек доставил кучу неожиданных радостей. Три из них, кстати, сейчас отдраивают мой дом до состояния лабораторной стерильности. Но замуж я вроде бы еще ни за кого из них не соглашалась.

Старик Партанс ехидно глянул на меня и постучал кулаком по своей взъерошенной седой голове:

— Что застыла камнем, бестолковка? Сколько раз говорил тебе — думай, что делаешь! Думай! А ты что? — и безнадежно махнул рукой на ближайший стул.

— А я что? — даже не догадывалась, откуда взялось нежданно-негаданное замужество, — Ничего не понимаю!

— А то! Принимай теперь мужика и все его хозяйство как сговоренная невеста. Тьфу ты, — он сплюнул на пол, — не понимает она! Твое счастье, что ты нездешняя, иномирская. А будь ты нашенской, — он затряс перед моим лицом скрюченным пальцем, — так мигом повели бы к жрецам покрывалу белую надевать!

— Да что…

— Шлялась ночью с посторонними мужиками по кладбищу? — и, видя мое застывшее лицо, победно заключил, — Шлялась! Вот и не понимай дальше!

Теперь до меня дошло и я … сначала обозлилась, потом обреченно рухнула рядом с дедом на стул. Сумку бросила на пол и пузырьки печально звякнули вторя моему настроению.

То-то меня с утречка губернатор от всей души поздравил, да по дороге встречные жители рассыпались в добрых пожеланиях счастья, любви и всех благ.

— Так все плохо?

Партанс снова кивнул то ли отвечая на мой вопрос, то ли своим каким-то мыслям.

— А ты как думала? — он покачал головой и начал медленно снимать башмак, — Ты же ведьма, девонька. Иномирская ведьма. Жила в другом мире, в других правилах, — потянул за бантик на желтоватом от мази бинте, — Тебе прощается многое, — размотал повязку и аккуратно поставил на деревянный пол искореженную подагрой ногу, — Да, многое. Но не все.

Я проверяла его подагру на стопе, смазывала противно пахнущей мазью, перебинтовывала по-новой и слушала, что он мне рассказывал.

Слушала, а сама потихоньку закипала.

Получается, я виновата в том, что кто-то что-то не то подумал?!

— Видели, как вы к кладбищу шли. Ты с братьями Веренсами и позади еще двое. И видели, и опознали. Народ-то у нас ушлый да сметливый, девонька. Сами придумают — сами в это и поверят, и еще всем в округе расскажут да с такими подробностями, словно рядом стояли и свечку держали. Вот и пошли с утреца слухи про тебя. Нехорошие слухи.

— И получается, что Инвар всерьез? С тапочками?

— Получается, девонька, — он кивнул, довольный моей догадливостью.

Завязала узел на бинте, помогла надеть башмак и пошла мыть руки. Пока водила по пальцам ароматным куском мыла, все случившееся сегодня постепенно обретало смысл.

Небольшая дубовая чаша, под которой висел умывальник, была покрыта резным узором из цветков клевера и колосков. Обычно я всегда любовалась красотой рисунка, но не сейчас.

— Значит, не просто так они с братом сегодня с самого утра у меня вертятся, — я пару раз ткнула вверх язычок умывальника и на подставленные ладони потекла холодная вода, — Йонас готовить вздумал, меню на неделю расписал. Инвар все ножи в доме переточил и, кажется, даже два дополнительных сделал, — вымыв руки, я сняла льняное полотенце с вешалки, — У меня там... бардак небольшой образовался… и сейчас этот мастер-ломастер обратно все восстанавливает.И самое главное — просто так. Без оплаты, без отдельных договоренностей, без бартера “ты мне новый дом, а я тебе на любимый молоток заклинание прочности”.

— На кувалду, — поправил меня Партанс.

Я в сердцах отбросила полотенце на чашу.

— Да хоть на наковальню. Я все понимаю — я ему нравлюсь, быть может, он даже влюблен, но — ни подойти, ни поговорить, ни объясниться… Да как так-то? Просто взял и принес в мой дом свои домашние тапочки?!

— Нет, девонька, не понимаешь, — улыбаясь как неразумному ребенку, вздохнул Партанс, — Не понимаешь. У нас нормально, если после обручения невеста переезжает жить к жениху до свадьбы или жених — к невесте. Тут уж как договорятся.

Старик подхватил с полки трубку, мешочек с табаком и позвал меня на улицу посидеть. Пока я усаживалась рядышком на лавочку, он успел набить трубку и закурить.

— Но мы ни о чем подобном и не договаривались! Мне его как теперь выгонять? Он вон какой мордоворот, прижмет в сердцах — от меня мокрое место останется.

— Да не, — усмехнулся Партанс, — не останется.

— Во-во, даже мокрого места не останется. Поговорить с ним? Так он вроде взрослый и умный, сам должен понимать, что такие вещи так не делаются.

— Ну, видимо, не понимает. Но ты зря на него наговариваешь, девонька. Инвар Верренс человек хороший. Его все здесь знают и плохого за ним никто не замечал. Ни плохого, ни оскорбительного по отношению к женщинам. Упрямый, конечно, не без этого, но не склочный, скандалить и бить не будет. Воспитан в меру, не пьет…. почти. Так что, считай , тебе повезло.

— Замечательное везенье! А мне что теперь делать? — у меня складывалось странное ощущение, что меня зациклило.

— Как что? Выходить замуж, — для Юргена Партанса решение было очевидным. — Люди видели, как ты, девонька, вчера в ночь уходила с братьями, — старик пыхнул ароматным дымком, — Одна, со взрослыми мужиками, без сопровождения близкого родственника. Хорошие люди решили, что один из братьев таким тебе стал, ну а плохие… — он развел руками, показывая, что на