Беспринципная - Юлия Резник

— М-м-м… И когда ты записалась к врачу?

— Через час поеду.

— Так давай подвезу. Мне же все равно в больничный городок ехать.

— Вот и езжай, не нужно, чтобы тебя жена ждала. Я и на такси могу.

Врет! Ну, ведь врет же!

— У Ануш до одиннадцати процедуры.

— Даже если и так, сам говорил, что нам лучше не светиться вместе. Не хватало еще, чтобы меня кто-то с тобой увидел!

— Ну, смотри. Тогда я поеду.

Зойка не без облегчения во взгляде семенит закрыть за мной дверь. Совсем девка распоясалась — не считает нужным даже притворяться, что ее не тяготит мое общество.

— Ты ничего не сказал по поводу квартиры, — замечает, пока я обуваюсь.

— Тебе в ней жить, — отзываюсь, глотая злость. — Давай, Зой, пока. Не балуйся тут. И глупостей, смотри, никаких не наделай.

Хрен его знает, о чем я ее предупреждаю. Но по тому, как странно реагирует Зоя, понимаю, что попадаю в цель. Что она буквально в миллиметре от этой самой глупости! И хорошо это понимает. Я замираю в дверях. Внутри словно тумблер щелкает. Все мои подозрения, глухо бьющиеся в затылке, вдруг собираются в довольно чёткую картинку. И хотя я до сих пор не в курсе, что именно происходит, готов поставить все, что у меня есть, на то, что Зоя по уши в дерьме. Что мне с этим делать — понятия не имею. Припереть ее к стенке, встряхнуть, надавить своим авторитетом, заставив рассказать о том, куда она влипла? Бесит сам факт того, что я вообще об этом должен гадать! Мы же не в детском саду, господи! Появились проблемы — скажи. Растираю лицо ладонями. Воздух в прихожей становится густым от повисшей в нем недосказанности. Встряхнуть бы ее, да… Но что-то подсказывает — так сделаю только хуже. Разворачиваюсь и ухожу.

Ноябрьский воздух пощёчиной ударяет в лицо. В этих новых районах всегда сумасшедшие сквозняки. Как люди живут в таких человейниках? Непонятно. Сыро, ветрено, неуютно и многолюдно. Не сразу нахожу свою машину среди рядов похожих. Я зачем-то припарковался подальше от Зойкиного дома. Тогда это казалось бессмысленной осторожностью. Сейчас — прозорливостью.

Захлопываю дверь, лобовое стекло тут же запотевает. Может, это паранойя, но мне кажется, что воздух здесь насквозь пропитан Зоей. Это играет со мной злую шутку. Потому что мысли опять утекают не в том направлении. С ней всегда так! Нельзя этому поддаваться. Надо думать о том, что я упускаю… Возможно, если бы мы виделись чаще, этого бы не случилось, но такой возможности у меня нет. Теперь, чую, мне остается лишь разгребать последствия.

Проходит еще минут тридцать, прежде чем Зоя выходит. Одетая по-осеннему тепло: пальто, шарф, на плече сумка. Тут же подъезжает такси. Я запускаю двигатель и еду за ней, держась, насколько это возможно, на расстоянии. Через сорок минут мы заезжаем на территорию больничного городка. Странно сгорбившись, Зоя шмыгает к входу в женскую консультацию. Уже не таясь, я бросаю машину и иду за ней. В ушах стучит пульс.

Внутри пахнет антисептиком, пластиком и, как это ни странно, пирожками с капустой. Зоя подходит к регистратуре, наклоняется низко к окошку.

— Здравствуйте. Григорова к Веденской.

— По поводу прерывания? — уточняет администратор.

— Да! — рявкает Зоя. — Что ж так орать?!

— Извините, — поджимает губы тетка за стеклом, а дальше… Дальше я уже ничего не вижу. Свет застит красная пелена. А шум в ушах, кажется, перекидывается на каждую клетку в теле. Эта адская какофония буквально валит с ног…

Прерывание. Слово, которое невозможно трактовать как-то двусмысленно. Как это возможно? Как?! Нет, я знаю, что мог бы посерьезнее озаботиться вопросами контрацепции. Просто… А что просто? Нет мне оправданий. Были же мысли, что если Зоя плодовитостью пошла в мать, залет нам обеспечен. Так какого хрена я не сделал никаких выводов?! Почему не позаботился о том, чтобы этого не случилось? Почему так свихнулся на этой шельме, что забыл о предосторожностях?! Уж не потому ли, что подсознательно даже хотел, чтобы она понесла? Мы столько раз пытались с Ануш… Столько долбаных раз… Я думал, что смирился, что моя мечта о большой семье так и останется мечтой. А получается, ни черта?! Только выпал шанс с другой, и я тут же им воспользовался? Что это было вообще? Чего я, блядь, добивался? Хотел убедиться в собственной мужественности таким вот изощренным способом?! Или доказать всем желающим, я еще ого-го? Сексуальный, блядь, террорист. Или все гораздо проще, и я таким образом правил жизнь, тупо устав бороться со смертью? Черт знает. Да и так ли важно теперь, чем я руководствовался?

Зоя нервно сгребает все свои бумажки и, сгорбив плечи, направляется к лифту.

— А ну, стой! — рявкаю я. Девчонка замирает, пугливо втянув голову в плечи. Все правильно. Бойся! Чего удумала… В два шага преодолеваю разделяющее нас расстояние, хватаю ее за руку, как раз когда на меня снисходит мысль, что ей так-то нет нужды избавляться от моего ребенка. Разве это не самый лучший способ обеспечить себе то будущее, о котором она мечтала?! Разве не лучший, а?!

Понимаю, что трясу ее, лишь когда Зоя вскрикивает:

— Ай, что ты делаешь?! Мне больно.

— Он мой? — цежу я, едва разжимая губы.

— Серьезно?! Нет, ты серьезно, блядь, сомневаешься?! — рычит, вырываясь.

На нас начинают обращать внимание. Провожу по лицу ладонью, стряхивая застилающую глаза пелену ярости, и утягиваю ее за собой.

— В машину пойдем. Обсудим.

— Черта с два. У меня назначено…

— Или ты пойдешь, или я тебя отнесу!

Зоя закусывает дрожащую губу. Бля, вот чем я думал? Может, и пусть? Ну, какая из нее мать? Как ты, мудак такой, вообще это видишь?! Все верно. Разумно, да… Только стоит мне подумать о том, что она избавится от ребенка… Моего ребенка — желанного и долгожданного, как бы там ни было, даже не удосужившись поставить меня в известность, у меня все внутри в фарш! Словно чьи-то когти раздирают грудную клетку, цепляют рёбра и выворачивают их, будто створки раковины. Я не могу дышать. Не могу говорить. Могу только смотреть, как она дрожит, как отчаянно хочет вырваться и исчезнуть, убежденная, что эта беременность — ошибка, которую поскорее нужно исправить.

— Пойдём, — повторяю твердо. — Просто… пойдём. Это так не делается… Нам есть что обсудить.

В её взгляде смешивается всё — страх, злость, детская совершенно растерянность, которая выбивает из меня все дерьмо.

— Почему ты мне ничего не сказала? Если беременна от меня… Почему?

— Слушай, тебе без этого