Любовь на проводе - Б. К. Борисон

Одно знаю точно: Грейсон больше не будет выбирать мне пару.

— Люси! — кто-то окликает меня с улицы, и я чуть не врезаюсь в мусорный бак.

Мысленно перебираю варианты: дама с супом? метрдотель из ресторана, решивший, что я не расплатилась? опоздавший кавалер с букетом ромашек, спасавший утят или занимавшийся закваской?

Но нет. Это не одно из этих объяснений.

Это Эйден. Он бежит по тротуару и попадает в круг света фонаря. Тёмные джинсы. Потёртые ботинки. Пальто из тёплой шерсти с поднятым воротником. Белая футболка, обтягивающая грудь.

Он останавливается в полушаге от меня, тяжело дыша.

— Привет, — выдыхает. — Надеялся, что застану тебя. Его взгляд скользит по моему платью и возвращается к лицу. Голос у него дрожит. — Ты прекрасно выглядишь.

Я опускаю взгляд на оголённые ноги и нелепые каблуки, потом снова на него.

Эйден… здесь. И, похоже, бежал. Волосы мокрые?

— У тебя волосы мокрые, — произношу я, чувствуя себя глупо.

Он тянется рукой к виску.

— О, — кивает. — Да. Принял душ. Был небольшой инцидент с пенне и тёплым пивом и… Знаешь что? Неважно.

На его шее блестит единственная капля воды, и я ловлю себя на том, что задерживаю взгляд на ней чуть дольше, чем нужно.

— Ты здесь.

Он кивает, слегка нахмурив лоб:

— Ага.

— Ты пришёл в ресторан?

— Пришёл.

— Зачем?

В его глазах появляется насмешливый блеск:

— Там очень вкусный суп.

— Понятно… — я хмурюсь и бросаю взгляд на ресторан за спиной. — Хочешь вернуться? Поесть?

Он мотает головой:

— Нет, Люси. Я пришёл не ради супа.

Он сокращает расстояние между нами наполовину, и у меня в животе предательски сжимается что-то — наверняка, это всё вино. За весь вечер я съела только изысканный хлеб с таким же изысканным маслом, немного кешью… и вот он — Эйден. Совершенно непонятно, почему.

— Я подумал, что свожу тебя выпить ипва. Похоже, оно тебе не помешает.

— Хочешь сказать, я выгляжу измученной, Эйден? — прищуриваюсь я.

Он мигает, но не отвечает.

— Что именно в моём виде кричит: «Ей срочно нужно пиво»?

Эйден закатывает глаза к небу и устало выдыхает. А я смотрю на линию его горла, на ямку между ключицами и на золотую цепочку, обвивающую шею.

— Ты же специально заставляешь меня выкладываться, да? — бормочет он.

— Ты любишь, когда я заставляю тебя выкладываться, — отвечаю я в тон, чувствуя, как в животе разливается горячая дрожь. — Сегодня у меня, честно говоря, маловато развлечений.

Он опускает голову и, сделав шаг ближе, произносит:

— Твоё жалкое личико прямо просит пива. Довольна?

— У меня нет жалкого личика, — возражаю я.

— Тогда почему ты хмуришься?

— Я не хмурюсь, — сообщаю я, продолжая хмуриться.

— Тогда это твоя походка грустной девочки, — заключает он, разворачивает меня и мягко подталкивает ладонью в поясницу. — Когда я шёл навстречу, ты выглядела так, будто идёшь на казнь.

— И как ты понял, что это я? — спрашиваю я, позволяя ему вести меня к бару на углу — тому самому, с корзинами цветов на окнах и фонарями, мерцающими у входа.

— В Балтиморе полно грустных девочек.

— Ах, Люси, — он улыбается, ладони ложатся мне на спину, — Я узнаю тебя в любой толпе.

«Праймтаймовые Пушистики»

Селия Блайт: «Добро пожаловать обратно в „Праймтаймовых Пушистиков“ — единственное в Балтиморе шоу, целиком посвящённое кошкам. Перед перерывом мы с Женевьевой обсуждали ещё одну городскую радиопрограмму. Вы уже слушаете „Струны сердца“?»

Женевьева Пауэрс: «Мы без ума от неё».

Селия Блайт: «Совершенно без ума».

Женевьева Пауэрс: «И, по-моему, между Эйденом и Люси что-то есть».

Селия Блайт: «Ты правда так думаешь?»

Женевьева Пауэрс: «Да».

Селия Блайт: «Может, спросим у Арахиса? Арахис, как думаешь, между Эйденом и Люси что-то происходит?»

Арахис: [тихое мяуканье].

Женевьева Пауэрс: «Я же говорила».

Селия Блайт: «Говорила».

Женевьева Пауэрс: «Арахис никогда не ошибается».

Селия Блайт: «Никогда».

Глава 17

Эйден

Я веду её в небольшой бар у причала — с покосившейся лестницей у входа и старым музыкальным автоматом в дальнем углу, который играет всего одну песню.

Внутри многолюдно, но у запотевшего окна есть свободный столик — прямо рядом с этим уставшим аппаратом. Люси просматривает список композиций, а я заказываю две кружки пива и корзинку картофеля фри. Неоновый свет над стойкой окрашивает её лицо мягкими синими и розовыми отблесками.

— Интересный выбор, — замечает она, когда я ставлю перед ней пиво. — Как раз подходит к «Thong Song42».

Она медленно делает глоток и довольно вздыхает. Крошечная полоска пены цепляется за её нижнюю губу. Я усаживаюсь напротив, прежде чем успеваю сделать глупость и стереть её.

— Ну, это же классика, — отвечаю я.

— Верно.

— Раньше тут ещё крутили песни из «Лака для волос43». Но, кажется, кто-то метнул в музыкальный автомат стакан после слишком большого количества «Доброе утро, Балтимор». С тех пор играет только Сиско.

Она насвистывает с притворным сочувствием:

— Мрачная судьба.

— Не знаю... его же называли Чайковским44 нашего времени.

Люси запрокидывает голову и смеётся. За пределами радиобудки её смех звучит иначе — свободно, чуть грубовато, и от этого только теплее. Она устраивается поудобнее, и её бедро касается моего. Сегодня у нас нет оправдания тесноте студии, и я уверен, что она сделала это нарочно. Я не отодвигаюсь.

— Спасибо тебе за это, — говорит она, отводя прядь с лица и меняя позу в кресле. Сегодня на ней больше макияжа, чем обычно, и глаза будто светятся. — Ты был неподалёку?

Я слишком занят тем, как она снимает пальто, открывая плечи в мягком изумрудном платье. На коже я замечаю веснушки, которых раньше не видел — прямо под ключицей и в ямке у горла. Делаю большой глоток пива.

— Что? — сипло спрашиваю, отрывая бутылку от губ.

— Ты, наверное, был рядом, когда я написала?

— О, нет. То есть да. Я живу здесь, на Флит-стрит, — мямлю я.

После её сообщения о том, что она ждёт в ресторане, я метнулся в душ, даже не взглянув на футболку, которую вытащил из комода и натянул на себя.

— Это недалеко, — добавляю я, смущаясь от того, как быстро добежал.

Люси взрослая женщина, и прекрасно справилась бы сама. Но всё, о чём я мог думать, — это её дрожащий от надежды голос, когда она спрашивала, смогу ли я найти ей пару, сидя на той старой лавк для пикника.

Прочищаю горло:

— Не хотел, чтобы ты была одна.

Она продолжает смотреть на меня, поднося пиво к губам.

— Что с тобой не так? — вдруг спрашивает она, когда тишина становится