Приговоренный жених - Александр Евгениевич Владыкин

явно не хотелось. Но не угадали. Конечно, это тело к таким испытанием привычным быть не могло, но, видимо, в нем и от меня что-то уже было, так что ни падать, ни натужно кашлять я не собирался. И заслужил этим сразу уважение и признание собравшихся. Настоящий герцог, однако! Эка пьет! Впрочем, могли и на мои магические способности, о которых уже знали, списать.

И пошло, поехало. Тосты, еще тосты, опять тосты. Через один — за меня. И я как-то не сразу обратил внимание, что особенно часто подливают вино, а оно здесь тоже было, и весьма неплохое, Изабелле. А когда заметил, было уже поздно. Моя благоверная, видимо, отмечая свой первый и успешный опыт настоящей государственной деятельности, не только позволила себе принять лишку, но этот «лишк» уже привел ее почти в бессознательное состояние. Она еще хихикала и даже пыталась что-то сказать, но было очевидно, что для спасения ее авторитета, девушку нужно уносить.

Несли, вернее вели под руки, Изабеллу со всей почтительностью ко мне, ее жениху, два гнома, а третий (правильнее будет третья — внучка Грумса и дочь Грума — Гру, девушка ростом метр сорок пять — метр пятьдесят, толстенькая, как бочонок, и с покрытой рыжей шерсткой, как у хомяка, мордочкой) с горящим факелом показывал дорогу к замку и нашим гостевым покоям. Тут Изабеллу определили в спальню, которая оказалась отдельной. Сама невестой назвалась. Не положено пока со мной постель делить. И ею занялись еще две «красотки»-гномки, заверившие меня, что с Изабеллой все будет в порядке.

А потом наступил черед первого моего утверждения, что не стоит судить о людях и гномках в особенности по первому впечатлению. И еще понял, что мой предок Огюст не был никаким извращенцем. Он просто знал то, что гномами тщательно скрывалось от других. И забыл, им на радость, сообщить это своим потомкам. Если бы не эта его оплошность, не затерялся бы в веках его указ о праве герцога на первую брачную ночь с любой выходящей замуж представительницей этой расы.

Пока я копошился с завязками куртки, Гру, которая и не подумала покидать мою спальню, чего я не заметил, так как никак не ожидал, сняла свою маскировку.

Глава 19

Секрет гномов. Я этот мир никогда не пойму

Моя нижняя челюсть упала на пол. Хорошо, что на каменные плиты был ковер постелен, пусть и изрядно вытертый, а то можно было бы и зубов лишиться. Рядом с моей челюстью на полу лежала какая-то стеганка, и детали женской одежды из грубой, серой ткани. Да, именно в таком виде гномки и ходили. Картину дополняла валявшаяся тут же то ли маска, то ли просто накладная, какими бывают накладные усы, растительность — чуть рыжеватая, как у хомячка.

А передо мной стояла… Нимфа? Не знаю. Никогда нимф не видел. Миниатюрная, умопомрачительной красоты молодая девушка. Нет, ничего детского в ней не было. Такими бывают… Во! Китаянки. Да, идет такая стройненькая, невысокая, в мини-юбочке и белой блузке, ровненькие ножки темными чулочками обтянуты. И каблучками так мило — цок-цок. В Сингапуре, помню, когда в первый раз туда попал, глаз от них отвести не мог. По утрам. Сидишь в ресторане отеля на веранде, пьешь свой сок, а они мимо цок-цок — на работу в свои офисы спешат.

Нет. Это тоже слабое сравнение. Нашел! У нашего тренера на столе фарфоровая статуэтка стояла. Девушка в балетной юбочке. Помню, я каждый раз на нее засматривался, когда тренер меня к себе вызывал, чтобы за что-нибудь пропесочить. Он ругается, а я статуэткой любуюсь.

Вот и Гру была такой же. Поставить на стол, любоваться и каждый день нежной бархоточкой пыль стирать. Или лучше перышком обмахивать, чтобы не осквернить эту красоту прикосновением?

Держите меня семеро! Не выдержу сейчас! А эта нимфа (все-таки пусть будет нимфой) этак еще скромненько стоит — ножки вместе, ручки в замочек сцепила, глазки вниз опустила. Аааа! И платьице! Нет, не платьице — юбочка этаким воланчиком до середины бедра. И топик. Топик!

— Это что такое? — начал мямлить я, даже не пытаясь подобрать свою челюсть. А смысл? Она тут же снова упадет на пол. На последнем слове голос сорвался и дал позорнейшего петуха.

— По закону герцогства, ваша светлость, — отвечает мне нимфа. — Выхожу через три дня замуж. Пришла предоставить вам право первой ночи.

Сейчас сдохну. Прямо тут. Самогоном своим не убили, так теперь эта девушка у меня сердечный приступ вызовет.

— Ээээ, — отвечаю, пытаясь взять себя в руки. — Это не нужно. Закон уже давно не работает, а я его совсем отменю. Мы с твоим дедушкой уже договорились обо всем, и… — что «и», понятия не имею, мямлю, тяну время, и очень меня смущают мои вздыбившиеся штаны, которые я, к счастью, снять не успел. А то совсем конфуз был бы.

— Но пока он еще в силе, — возражает нежным голоском нимфа, делает шаг ко мне и начинает развязывать шнурки моих штанов. — Позвольте, я вам помогу?

И меня отпустило. Вот не люблю я никакого насилия по отношению к себе. Даже от нимфы терпеть не хочу. Выдохнул, аккуратно отобрал у девушки шнурки, снова затянул их. Взял нимфу за плечи и отодвинул от себя, чтобы лицо ее было видно. Ну, и чтобы ее прерывистое дыхание не чувствовать. А то ведь я могу и забыть про то, что не переношу принуждения.

— Подожди, — говорю этой очаровательной соблазнительнице. — Так дело не пойдет. Рассказывай правду. Зачем все это устроила? Чего хочешь?

А у девушки на глазах слезы набухают. И волосы… Темно-каштановые. Стянуты в аккуратный пучок и обнажают ушки и шею. Шейку. Такую, что… Как там фильм назывался? Увидеть Париж и умереть? Чушь. Был я в Париже. Никакого желания расстаться с жизнью не появилось. А тут! Коснуться губами такой шейки (поцелуй это слишком грубо), именно коснуться. И застрелиться. Из гномьей бомбарды. Чтобы наверняка.

Нежно поднял нимфу и посадил на кровать. Сам, отвернувшись, чтобы не потерять контроль над собой, пододвинул кресло и сел напротив. Метрах в двух. На всякий случай. А то…

А она тут же ножки подтянула и села по-турецки. Бедра — идеальные! Спинка прямая. Грудь… Хм… Пожалуй, не стоит об этом. И лицо. По-прежнему грустное, и какое-то потерянное выражение на нем читается. Молчит.

— Так, — говорю я, приняв герцогский