Заклятие истинной любви - Стефани Гарбер

Бедный Хейл. Он не заслуживал такой смерти, да и вообще не должен был умереть.

Эванджелина знала, что не виновата – не она приставила нож к его горлу, – и все же ее терзало чувство вины. В последнее время столько людей пытались ее убить, что она не могла не задаваться вопросом, какие ее поступки к этому привели.

Дело ли в том, что она вышла замуж за принца, или же причина крылась в другом событии из ее прошлого, о котором она забыла?

Эванджелина все дальше заходила в темный туман, и дышать становилось труднее и труднее. Она ненавидела собственное неведение и страх, что, возможно, никогда не узнает всей правды.

Грязь налипала на сапоги и подол зеленого бархатного плаща, пока Эванджелина не вышла на твердую землю. Тропа под ногами так внезапно сменилась мощеным камнем, что Эванджелина оступилась, едва не упав.

Затем, словно занавес, туман рассеялся, а вместе с ним исчезла и кромешная тьма. Перед глазами предстала улица, полная лавок, ярких и манящих, как леденцы в банке. Над раскрашенными во все цвета радуги дверями виднелись жизнерадостные полосатые навесы и висели сверкающие звонкие колокольчики.

Проходя мимо красивых красочных витрин, Эванджелина почувствовала, как кожа ее покрывается мурашками. Она знала, что не может – не должна – останавливаться. Ей нужно спасать свою жизнь, найти Аполлона и рассказать ему о Джексе.

Но эта улица была не просто красива. Эванджелина ее хорошо знала. Помнила покосившийся фонарный столб в конце переулка, помнила, почему здесь пахнет сладким свежеиспеченным печеньем. Помнила, что прямо посередине, между «Сундучком сладостей Кристал» и «Восхитительной выпечкой Мэйбл», она найдет то единственное место в мире, которое любила больше всего на свете, – лавку своего отца «Диковинные, причудливые и прочие странные вещицы Максимилиана».

Сердце Эванджелины болезненно сжалось, когда она подошла ко входной двери. Внезапно все остальное перестало иметь значение. Все, кроме этого.

Лавка была не такой, как Эванджелина помнила. Как и другие витрины, она выглядела более новой, чистой и сияющей. Краска сочного зеленого оттенка блестела так, что казалась влажной. Стекло в витрине оказалось настолько прозрачным, словно его вовсе не было. Эванджелина представила, как протягивает руку и хватает одну из диковинок, выпавшую из опрокинутого фиолетового цилиндра. Цилиндра, который, как и лавку, Эванджелина даже не надеялась увидеть снова.

Она могла бы поверить, что все это иллюзия. Эванджелина понимала, что лесная тропа не привела бы ее домой, в Валенду. Она даже не знала, как вернуться в Валенду с Великолепного Севера, но была совершенно уверена, что нужно плыть на корабле.

И все же, протянув руку к лавке, она почувствовала твердую, деревянную и нагретую солнцем дверь. Она была настоящей. Все вокруг было реальным. В воздухе витали ароматы печенья из пекарни, расположенной дальше по улице. И тут Эванджелина услышала чей-то голос вдалеке:

– Лимонад! Свежий лимонад!

Вслед за криком в конце улицы появились пузырьки, а затем Эванджелину накрыло волной эйфории.

Когда она вышла на окраину Проклятого леса, то увидела вывеску с надписью: «Добро пожаловать в самый лучший день вашей жизни!»

Тогда Эванджелина не восприняла эти слова всерьез, но сейчас ей казалось, что именно в такой день она и попала.

Это был день накануне ее двенадцатого дня рождения.

Эванджелина всегда любила предвкушение. Она любила мечтать и фантазировать. Что произойдет? Что могло бы случиться? Что, если бы?.. Но больше всего ей нравилось ожидать какое-нибудь событие, а родители всегда делали ее дни рождения особенными.

В свой девятый день рождения она проснулась и обнаружила, что все деревья в саду ее матери усыпаны конфетами, привязанными к ветвям ленточками в горошек. В бутонах скрывались тянучки, а среди травинок лежали леденцы. Казалось, словно за одну лишь ночь камни в саду превратились в сладости.

– Мы этого не делали, – заверял тогда папа.

– Точно не мы, – вторила ему мама. – Точно волшебство какое-то.

Эванджелина знала, что это не так. По крайней мере, догадывалась. Ее родители умели делать так, что сомнения и вера в волшебство никогда не покидали Эванджелину.

И накануне двенадцатого дня рождения Эванджелина была полна надежд на то, что и в этом году родители сотворят для нее настоящее волшебство.

Эванджелина непоколебимо верила, что мама и папа задумали нечто удивительное. Она с нетерпением ждала этого, но именно ожидание делало все вокруг таким чудесным.

Предвкушение переполняло Эванджелину, и оно затрагивало каждого, кто заходил в лавку диковинок ее отца. Все они улыбались, глядя на маленькую Эванджелину, и заливались смехом, хотя никто даже не знал, над чем именно смеется. Просто счастье было заразительным.

Или, быть может, в воздухе витало немного волшебства, потому что по счастливой случайности пекарь дальше по улице опробовал новый рецепт витражного печенья, которое принес в лавку диковинок. Он хотел узнать, что все подумают о новом лакомстве, и полная гостей лавка казалась подходящим местом.

Печенье, конечно же, оказалось восхитительным, но еще вкуснее оно стало благодаря лимонаду, тележка с которым остановилась прямо перед лавкой. Она была светло-желтой, а внутри нее скрывался загадочный механизм, который непрерывно выпускал пузырьки в форме сердечек.

Эванджелина и раньше видела тележки с лимонадом, но такую не встречала никогда. Там предлагались четыре вкуса, которые, судя по вывеске, менялись каждый день. В то утро на выбор были:

Лимонад с черникой

Лавандовый лимонад с медовым льдом

Лимонад с кусочками клубники и листьями базилика

Лимонад со взбитыми сливками – самый вкусный из них.

Он был приготовлен из сливок, лимонов и сахара, а сверху украшен сверкающим ванильным кремом.

Эванджелина пыталась насладиться напитком, но ей также хотелось поделиться им с мамой и папой, которые совершили большую ошибку, выбрав черничный вкус.

Эванджелина до сих пор помнила, как сидела между родителями на ступеньках перед лавкой и чувствовала себя самой счастливой девочкой на свете.

Эванджелина не представляла, как смогла перенестись в прошлое и попасть в этот день, но не желала даже думать, как это стало возможным. Ей так сильно хотелось вернуться в лавку, обнять родителей и почувствовать себя в безопасности, что она готова была поверить в невозможность этого.

В витрине промелькнула тень. Эванджелина увидела ее через окно и сразу поняла, кому она принадлежит.

– Папа! – воскликнула она, врываясь в лавку диковинок.

Здесь пахло точно так же, как она помнила: деревянными ящиками, которые постоянно заносили и выносили наружу, и фиалковыми духами, которыми обычно пользовалась мама.

Каблуки сапог Эванджелины громко застучали по плиточному