Волшебство - Елена Федоровна Янук

подобное меня смешило, чаще злило, но теперь я смирился. Эльфов не переделать, а если дядя нарушит их «кровные связи» и женится, на ком пожелает, тогда его бедную супругу изведут глумлением. Эльфы в этом мастера, проверил лично.

Лекарь рассказывал, чем он лечит бедного Лорма, а я смотрел на дядю и думал о том, как там его несостоявшийся убийца.

Глава двенадцатая

На шатающихся ногах я подобралась к выходу из дома-шара, лихорадочно обдумывая план бегства. Внезапно ощутила, что плачу, и яростно смахнула слезы. Не думала, что вообще вынесу такое испытание холодом. Если бы меня так облили на морозе до жизни в пещере, я бы уже умерла, но сейчас… Назло всем выживу! Но как же это мучительно!

Пыталась ходить, чтобы хоть немного согреться, но это не помогало, казалось, только зря трачу остатки тепла на этом ледяном полу, ставшим грязным от воды, стекающей с моей одежды.

Останавливая непрошенные, обжигающие кожу слезы, подняла взгляд к потолку, охваченная чувством гнева и бессилия. Да, это моя ошибка! Я облегчила им задачу, явившись прямо в лагерь… Какая глупость! Аж стыдно!

Невыносимо горела кожа от ран, болела грудь, шея, ныли ребра, причиняя боль каждым вздохом. Все ломило от избиения… но холод оказался хуже всех ран и побоев. Теперь я всем сердцем поняла и навсегда прочувствовала выражение «промерз до самых костей».

Я сходила с ума и, казалось, уже на грани. Пару раз «пропадала из сознания», окунаясь в спасительное забытье. В один из таких моментов, на мне оказался плащ, но он уже не мог согреть меня на этом морозе, зимняя ночь вступила в свои права. Постепенно мои чувства словно отмораживались до конца, постепенно прекращая болеть, я засыпала.

Но тут в дом ворвались эльфы и, подхватив меня как щенка за шею рубахи, грубо поволокли в какой-то из шаров. Полусонная, уже ничего не чувствуя, я безучастно наблюдала за всем словно со стоны. Мороз. Каждый шаг отдавался негромким скрипом, изо рта воинов валил пар. Закинув меня точно куль в высокие плетеные двери, стражники удалились.

В «доме-шаре» горел огонь. Завидев его, мне хотелось ужаться до размера ящерицы и, не обращая внимания на врагов, подползти сквозь все препятствия к теплу! Но к счастью, разум взял вверх над измученным телом, я устало посмотрела на эльфов и осталась у входа, пытаясь понять, чего они от меня хотят.

Эльфам в этих «домах» явно холодно, теплую верхнюю одежду они не снимали. Трое эльфов ходили в тонких нелепых плащах песочного цвета, абсолютно неуместных в зимних горах. Рядом, затачивая мечи, сидели двое в белых оббитых мехом одеяниях. Значит эльфы здесь двух видов: наши и заморские.

Я с ненавистью медленно оглядела врагов. Презренные трусы! Родичей на помощь позвали!

Мечники в белом сидели возле плетенного, как стены и все здесь, стола. Гости в желтом грелись у костра, возле стен были расположены четыре лежанки. Значит, это не жилище командира.

И зачем я простым мечникам? Насильников среди них нет, они слишком презирают людей. Значит допрос.

Первым, не вставая из-за стола, задал вопрос эльф в белом. Прищурив свои синие глаза, отложив меч, он твердо спросил:

— Кто ты и откуда?

— Я? Я родом с Горячего ключа, охотился здесь за птичками… — Версия с охотой еще могла пригодиться. Хотя моя добыча сгинула куда-то вместе с луком и мечом. О мече я не переживала, в полночь он вновь окажется у меня, а вот лук было жалко до слез.

Второй эльф в белом, не обращая внимания на допрос, любовно провел тонкой покрытой царапинами рукой по краю меча, проверяя остроту лезвия. Задержавшись пальцами о какую-то выемку, вновь сосредоточенно принялся за работу. Первый от меня не отставал:

— «Охотился»? Или охотилась? — насмешливо уточнил эльф. Потом что-то ехидно прибавил на своем, на что остальные скабрезно засмеялись.

Я огляделась, моя личина пропала! На миг меня охватила паника! Это все вода! Мы с Фиалкой выяснили, что в бане магическая личина сразу исчезает, потому я старалась умываться быстро и тотчас же вытиралась, но сейчас я совершенно позабыла об этом!

— Охотилась я… улар…

— Хватит лгать, бродяжка, — брезгливо оглядывая мой вид, поморщился эльф. — Так откуда ты? И не вздумай рассказывать, что ты сюда «за птичками приходила». Я давно знаю, что у вас тут пещеры с маленькими выродками. Так вот, меня интересует, где она?

— Да откуда мне знать, где эти пещеры с вашими выродками! — абсолютно искренне возмутилась я. — Что я хочу рассказать — вы слушать не желаете, а чего хотите — я не понимаю!

Они возмущенно заговорили на своем.

Скрыв отвращение, внимательно рассматривая врагов за столом, я поняла, что не все понимают речь заморских эльфов и иногда между собой они общаются на ломанном людском. Эх, знала бы, что будет война, выучила бы эльфийский!

Эльф, который со мной разговаривал, разгневавшись, кивнул второму эльфу в белом плаще с меховым подбоем, который все еще увлеченно возился со своим мечом:

— Допрашивай ты, надо быстрее от нее избавляться, а то набегут их войска, спасать свою девку… — И, поднявшись, подошел к огню, где сел на лежанку перед очагом, являя собой прямо таки усталую от собственных трудов утонченную раздраженность.

Второй эльф, убрав меч в ножны, сложил руки на груди и продемонстрировал всем свои тонкие длинные пальцы. Оглядев меня, он насмешливо кивнул:

— Да кому она нужна эта бродяжка? Никому она не нужна! Ничего удивительного. Что может быть доброго в особе, которая вместо того, чтобы сидеть в тепле у очага, с заботливым мужем под боком, носится по горам с толпой грязных мужиков?

Он поднялся из-за стола, чтобы хромая, приблизиться ко мне.

Слушая жестокие слова эльфа, я часто заморгала, поражаясь тому, откуда взялось это жуткое жжение в глазах, и почему вдруг горло сжал жесткий спазм. Это был гнев и еще что-то едкое, что рвало мне душу.

Знаю, и всегда это знала. Да, на целом свете я никому не нужна… Да, никто спасать меня не явится, у меня осталась только Фи…

Я жадно втянула воздух и только в этот момент осознала, что задержала дыхание. Судорожно вздохнула и подавила жалость к себе. Да что со мной творится? Я что, оскорблений в жизни не слышала? Чего расклеилась от пустой болтовни? Но почему до этого момента оскорбления врагов меня не цепляли, пока не заговорил этот хромой