Беспринципная - Юлия Резник

несправедливостью? Ну, разве что кровь сдать, когда она тете Ануш понадобилась — моя ей подходит. Это уж потом я узнала, что ей, скорее всего, влили чужую. А мою собрали как бы взамен.

— Принесу. Спасибо вам больше!

Расчувствовавшись, обнимаю Седкину маму за толстую-толстую талию. Она всегда была в теле, но после того как ей вырезали все «по-женски», стала просто таки необъятной. Это как-то связано с тем, что ей нельзя было проводить заместительную терапию. Та могла спровоцировать рецидив. Впрочем, даже эти предосторожности не помогли. Спустя время рак вернулся, но уже в груди. Седа, захлебываясь слезами, ругалась, что мама сама виновата! Не стала удалять груди, хотя врачи настоятельно рекомендовали ей это сделать. Я уж не знаю подробностей, но тете Ануш по наследству передался какой-то ген, способный спровоцировать опухоль. Когда его обнаружили, Седка тоже прошла обследование, а то мало ли! Но к счастью, ничего страшного у нее не нашли, и ей не пришлось принимать сложных решений. Как мы дождались тех результатов, не знаю. Я так едва умом не тронулась от переживаний!

Расчувствовавшись, чуть плотнее сжимаю бока тети Ануш и резко отступаю. Из-за лишнего веса она не очень приятно пахнет…

— Надо бежать!

Улыбнувшись напоследок, забираю поднос и залетаю в кухню. Генка доваривает кашу. В его глазах мелькает детская радость, когда брат видит гостинцы. Это щемящий момент… Потому что он, по сути, и впрямь ребенок. Повзрослевший, как и все мы, раньше срока.

Загоняю капризничающую Алиску за стол. Господи боже, как я их люблю, но как же мне это все надоело!

— Доедай быстро… И в сад.

— Не хочу. Там скучно.

— Осенью пойдешь в школу — повеселишься, — огрызаюсь я.

— Сама чего не ешь? — отзывается Генка, зевая так, что я увидела его гланды.

— Не хочу.

— Смотри, знаешь же, что до вечера все сметут.

Братья у меня и впрямь прожорливые. Ну и пусть. Мне сейчас реально кусок не полезет в горло.

— Пусть. Доела? Надевай костюм с Пинки Пай.

— Я хочу с Пеппой.

— Он грязный. У тебя минута, если что — ухожу без тебя.

Это жестоко, да. Но это единственный работающий способ придать сестре ускорения. Алиска боится оставаться одна. Боится, что мать кого-нибудь притащит в дом, а ее некому будет защитить. Не знаю, заберу ли я ее к себе, если у меня все получится как надо… Пацаны-то ладно, они уже могут постоять за себя. Алиска — другое дело. С одной стороны, мне жалко ее до безумия! С другой… Черт. Я и так, сколько себя помню, приглядывала за этой оравой. Имею я право хоть теперь пожить для себя?!

Алиска догоняет меня, когда я равняюсь с покосившимися воротами. Ферма Гаспарянов раскинулась на другом конце посёлка. Пешком не меньше получаса топать, и то, если приспустить. А учитывая то, что после вчерашнего я вряд ли смогу ускориться… Короче, опоздала я — как пить дать.

Хватаю сестру за руку и припускаю с ней вниз по улице. По сторонам не смотрю — чего я там не видела? Собака во дворе Петровых подскакивает, гремя цепью, подбегает к воротам и вяло тявкает, соблюдая наш ежедневный приветственный ритуал. У магазина разгружается "газелька". Грузчик ворчит, таская ящики с минералкой. Здороваюсь. Сразу за магазином начинается территория детского сада, оставляю Алиску у ворот — дальше она сама, я же пулей несусь на работу.

Для поступления в универ мне не хватило всего нескольких баллов. Я не тупая, нет. Просто того, что дают в школе, совершенно недостаточно, а денег на репетиторов у меня нет. Только Седка знает, как я ревела, когда увидела себя второй за чертой в списке.

— Ну, ничего-ничего, Зой! Поступишь на следующий год. Со мной! Правда, круто? — утешала меня она.

— А год мне что делать, по-твоему? — огрызалась я.

— Ну… Хочешь, я попрошу папу подыскать для тебя работу?

Отказываться было грех, учитывая, что на ферме Гаспаряна платили действительно хорошие деньги. Армен Вахтангович давал работу всему поселку. И еще трем деревням поблизости. В какой-то момент попасть к нему в хозяйство без блата сделалось невозможным. Люди держались и за толкового руководителя, и за свои места… Свободные вакансии появлялись редко, да и на те, что появлялись, была очередь из желающих.

Тем не менее, свое слово Седа сдержала. И работу я получила, да… Соразмерно квалификации, как деловито отметил Арман Вахтангович. Так что вот уже почти год я убираю коровье дерьмо. Мою стойла. Иногда ещё выношу солому и меняю воду в поилках. Изредка залипаю на новорождённых телят, пока никто не видит — их тёплые мордочки щекочут ладони, и я думаю, что если бы родилась коровой, может, было бы проще.

Нет, все не так плохо, как можно было подумать. Работа, конечно, не сахар, но современные технологии здорово облегчают мне жизнь. На ферме Гаспаряна уборка навоза происходит при помощи скреперных систем, а остатки дочищаются мойкой высокого давления. В общем, работа как работа, но меня задевает тот факт, что он определил меня именно сюда! Впервые вот так откровенно намекнув, что он обо мне на самом деле думает… И я согласилась. Ему назло!

Быстро переодеваюсь в униформу, прохожу обработку и захожу в коровник. Скрепер прошёл, мне осталось прошвырнуться с мойкой и дочистить всё вручную. Уверенным движением хватаю шланг, проверяю давление. Горячая вода с напором ударяет в пол. Работа идет, от пара запотевает стекло в соседнем помещении. В ушах — гул вентиляции, тяжёлое дыхание животных. В носу — запах навоза и влажной соломы. Работа идет как обычно, разве что чуть более нервно.

Ругаю себя, что мы с Арманом Вахтанговичем не договорились о том, где и как встретимся. От этой неопределённости мне неспокойно ужасно. Время от времени меня окликают посплетничать другие технички, но поняв, что у меня не то настроение, дальше не липнут, проявляя чудеса деликатности.

А я все жду, жду… Чего он добивается своим молчанием?! Чтобы я сама пришла? Так я пойду! Думает, слабо мне? Ха! Да после всего, что уже случилось, это так… Пустяки. Но что-то подсказывает не торопить события. И я прислушиваюсь к своему внутреннему голосу, потому что жизнь в постоянной опасности жизнь обострила мои инстинкты и научила им доверять.

Весь день работаю как на иголках. Пропускаю обед, не чувствуя голода. Только курю одну сигарету за одной — дурацкая привычка. А ближе к концу перерыва срываюсь с места и бегу к конторе посмотреть, здесь ли его машина. Черный красавчик "Прадик" стоит на