«Реми Мартен» - Светлана Полякова

— Знаешь, Дэн, — заметила я, — оказывается самое главное — найти самого себя в окружающем тумане. Как только ты нащупываешь свою собственную и понимаешь, что она совсем не изменилась, становится легче…

Некоторое время он молчал, украдкой поглядывая на меня. Мне показалось, что он ищет на моем лице слезы. Или улыбку… Грустную, конечно. Наконец он решился на поступок.

— Тебя кто обидел-то? — поинтересовался Дэн, выключая телевизор. — Райков твой драгоценный?

— Нет, — огорчила я его. — Хотя меня обидели из-за него…

— Каким это образом?

— Прямым, — хмыкнула я. — Напомнили, что Райков у нас принц, а я — грязная оборванка…

— Ты? — удивился он. — С чего это вдруг ты показалась им оборванкой?

Ответа нс было. Поэтому я только пожала плечами.

— Наплюй, — посоветовал Дэн. — Они придурки…

— Я знаю. Но все-таки обидно… Может, я и не собиралась за их Райкова замуж. Может, я вообще намеревалась податься в старые девы… А они уже зашевелились, как змеюки, и начали от меня требовать, чтобы я оставила его в покое… Как будто это я бегаю за ним и бросаю ему под ноги розы…

— Если бы ты так поступала, им бы это больше нравилось, — заметил Дэн, и я впервые посмотрела на него с интересом. Никогда раньше не замечала в нем склонности к философии. То есть замечала, конечно, но мне казалось, что он приверженец отстраненного взгляда на жизнь.

— Почему это?

— Потому что это понятно, — развел он руками. — Им понятно… Это было бы нормально… А так как он это делает, а ты ведешь себя как царица Савская, у них приступы! раздражения… Так что не бери в голову, а, как говорит мама, бери ниже…

— Ни фига себе мамочка, — заметила я.

— Она же врач, — пояснил он. — У нее профессиональный цинизм…

— А у меня, похоже, начинает образовываться жизненный цинизм, — опечалилась я. — Так не хочется этого!

— Ну так не позволяй, — невозмутимо заметил Дэн. — Все от тебя зависит… Человека могут пинать ногами, а он в это время будет преспокойно смотреть в небо и видеть гам Бога… И все ему будет нипочем, потому что он будет знать истину…

— Я лично пока ничего там, в небе, не вижу, — пожаловалась я. — Только облака… Может быть, я еще не созрела?

— А ты подольше смотри, — сказал он. — Ты ведь смотришь мимоходом и не успеваешь что-то важное там рассмотреть… Поэтому у тебя все и получается через пень-колоду… Терпения тебе не хватает.

— Можно подумать, тебе хватает, — огрызнулась я.

— Мне хватает… Только я тоже иногда сталкиваюсь с невозможностью решить какую-то проблему. Например, с безответной любовью…

И он уставился на меня выразительно и молчаливо. Я сразу покраснела.

— Не надо о грустном, — попросила я.

— Ладно, — согласился он. — Я же не Райков…

— При чем туг Райков?

— А он из той породы, которая добивается своего, — сказал он с явно выраженным неодобрением. — Так что можешь не сомневаться в его победе… А потом скорее всего он потеряет к тебе интерес. Поскольку ты уже станешь его добычей…

— Как мне сегодня везет, — заметила я. — С какой стати всех нынче просто распирает от желания поговорить со мной о господине Райкове? Обсудить его достоинства и недостатки… Меня это уже начинает беспокоить, право. Может быть, Райков у нас сейчас в стране самая значимая фигура? Иначе отчего бы это он вдруг оказался у всех на устах…

— Ты плохо скрываешь иронию…

— О, я ее даже и не собиралась скрывать. Я хотела только одного — попытаться отдохнуть у тебя… А ты тоже рвешься обсудить со мной Райкова…

— Я уже молчу.

Он и в самом деле долго молчал, пил чай и старался смотреть в другую сторону. Как будто боялся встретиться со мной взглядом.

Я тоже молча пила чай, думая про себя, что мне пора бы домой, потому что на улице становится все темнее и темнее. Но вставать и идти мне не хотелось, и я невольно оттягивала момент, предпочитая терпеть это глупое молчание.

Наконец я встала.

— Я вообще-то пришла к тебе из-за «Полянки». Где она?

Он закашлялся и отчаянно покраснел.

— Понимаешь, — начал он. Потом замялся и спросил, глядя совсем не в мои глаза, а в сторону: — А зачем она тебе?

— Господи, — вздохнула я, — я-то думала, что xоть тебе можно что-то не объяснять популярно! Что хотя бы ты способен понять, что иногда у человека возникает насущная необходимость удалиться от мира. В монастырь на полчасика не берут, а твоя «Полянка» вполне способна его заменить!

— Саша, у меня ее нет, — пробормотал он.

— Как это? — не поняла я. — Куда ты ее дел?

Он ничего не ответил, только грустно и виновато опустил глаза.

— Я… Мне были нужны деньги… Очень нужны. Но ты не волнуйся, я уже начал делать другую!

— Ты ее продал, — печально сказала я. — И я догадываюсь кому…

— Нет, не Райкову, — вздохнул он. — Ну, ты понимаешь, пришел один человек…

— Кому ты ее продал?

— Саш, я и сам не понял, откуда явилась эта светская львица… Я так растерялся, что согласился…

— Кому ты ее продал? — повторила я вопрос. Его оправдания меня мало занимали.

— Елене Дубченко, — тихо пробормотал он.

Я встала и пошла к выходу.

— Саш! Ты куда? Я тебя провожу…

Но теперь я сомневалась в искренности чувств Дэна. Если бы он и в самом деле… Хотя почему? Откуда ему было знать, что в один прекрасный день мне так понадобится его «Полянка»?

И про нашу с этой Дубченко потустороннюю связь он не знал.

— Проводи, — смилостивилась я. — В конце концов, ты же не ведал, что творил…

Мы вышли на темную улицу и поплелись черепашьим шагом к трамваю. Было ужасно холодно. Начались морозы, тоскливо подумала я, пытаясь спрятаться поглубже в воротник своей довольно легкой куртки.

— Пора перелезать в зимнее пальто, — сказала я.

— Наверное…

Мы дождались трамвая, и Дэн поехал со мной. Я попыталась ему возразить, что я не маленькая, сама доеду… Но он заупрямился.

— Мне так спокойнее, — сказал он. — Последнее время почему-то я начал за тебя бояться…

— Да мы недавно познакомились! — заметила я.

— Ну, значит, я с самого начала за тебя боюсь… Какая-то ты ужасно беззащитная…

— Ничего подобного! Я вполне могу за себя постоять.

— Это тебе только кажется. А мне вот довольно часто приходит в голову, что я один в темном лесу и вокруг меня — стаи волков…

— Я люблю волков, — сказала я. — И если уж на то пошло, людей я куда больше боюсь, чем зверей.

Мы почти приехали.