Теория гибрида - Пенн Кэссиди

Я изучала роспись татуировок, покрывавших его кожу. Каждый дюйм был расписан детализированными рисунками, и было трудно сказать, где заканчивался один рисунок и начинался другой. На широкой мускулистой спине было несколько выпуклостей, которых я раньше не замечала. Они были покрыты чернилами, которые в основном скрывали их, но теперь, когда я подошла поближе, насчитала их около двадцати, может быть, даже больше.

Они выглядели как порезы, вроде тех, что были у меня на спине, но другие были округлыми, как рубцы. Или пулевые отверстия. Но это не имело никакого смысла. Вампиры обычно исцеляются от подобных ран. Единственная причина, по которой я не исцелилась, заключалась в том, что мне так долго не хватало крови, пока надо мной издевались. Эти шрамы были постоянными.

Поднеся пальцы к его коже, я коснулась кончиком пальца одного из рельефных шрамов. Фауст, должно быть, погрузился в собственные мысли, потому что от моего прикосновения он дернулся вперед. Развернувшись, он схватил меня за запястье и сжал. Его глаза почернели, а лицо было каменно-холодным, все следы открытости и теплоты исчезли в одно мгновение.

— Не прикасайся, блядь, к… — процедил он сквозь зубы, его ноздри раздулись от гнева.

— Что значит «не прикасайся»? Я только что трогала тебя своими руками.

Оттолкнув мою руку, он в мгновение ока слез с кровати и начал одеваться.

— Да, когда я трахал тебя. Но ты не имеешь права.

— Ты что, издеваешься надо мной прямо сейчас? — Спросила я с истерическим смехом. Перекатившись на колени, я позволила простыне упасть. — Твои пальцы и губы касались всех моих шрамов, Фауст. Я позволила тебе увидеть и почувствовать ту часть себя, которую я не афиширую. Я подумала…

— Тогда ты подумала неправильно, — отрезал он. Натянув рубашку через голову, он повернулся ко мне. — Если ты думаешь, что это значило что-то еще, кроме секса, тогда я не знаю, что тебе сказать. Я не такой, как Атлас или Меррик, Сиренити. — Он провел ладонью по лицу. — Я не из тех мужчин, на которых ты можешь положиться. У меня так долго был полный пиздец с головой, что я не уверен, что когда-нибудь смогу дать тебе то, что ты ищешь.

— И откуда ты знаешь, что я ищу? — Прижав руку к груди, я почувствовала, как внутри меня закипает гнев. Гнев, боль и уязвимость. — Откуда ты, черт возьми, знаешь обо мне или о том, что мне нужно?

— Я знаю тебя, — мрачно сказал он. — Ты думаешь, что тебя так сложно разгадать, но я знаю все о том, что тобой движет. Я вижу боль в твоих глазах и слышу ее в твоем голосе. Я вижу твои шрамы и то, как ты притворяешься, что их даже не существует. Каждый день ты пытаешься доказать себе, что ты не монстр, каким он заставил тебя себя считать. Ты хватаешься за все, чтобы удержаться. Атлас, Меррик, Август — даже Бастиан! Ты обвела их вокруг пальца, и даже не осознаешь этого!

— Прекрати, — прошипела я, отрывая от него взгляд.

— Нет, я не собираюсь останавливаться пока ты не вобьешь это в свою хорошенькую головку. Я не могу дать тебе то, что они дают. Я нехороший человек. Я никогда не буду хорошим человеком. Я болен и извращен. Я хочу убивать. Я хочу разрушать. Я не ищу прощения или искупления, так что если это то, чего ты хочешь от меня, то тебе придется долго ждать.

— Я никогда не говорила, что ищу хорошего мужчину.

— Тогда что? — спросил он, разводя руки в стороны. — Чего ты хочешь? Ты хочешь меня таким, какой я есть? Потому что я не собираюсь меняться только для того, чтобы ублажить тебя и твой маленький крестовый поход за справедливость. Это то, что ты получаешь со мной. Так скажи мне, Сиренити, ты хочешь меня?

Я моргнула, глядя на него. Гнев в его темных глазах был ошеломляющим. В них было столько боли. Должно быть, на его взгляд, я затянула слишком долго, потому что он просто горько усмехнулся, покачал головой и попятился, медленно продвигаясь к двери.

— Как насчет этого? — мрачно спросил он. — Решай, какого хрена тебе нужно, а потом возвращайся ко мне.

— Фауст…

— Увидимся позже, Сиренити. — Повернувшись, он рывком открыл дверь, но двигался медленно, как будто какая-то его часть на самом деле не хотела покидать комнату.

Он был уже почти за дверью, когда я заговорила. Мягче, чем хотела, я сказала:

— То, как ты целовал мои шрамы. — Он помолчал, ссутулив плечи, и его хватка на дверной ручке была крепкой. Я встала с кровати, совершенно обнаженная и уязвимая, как никогда. — Это кое-что значило для меня, Фауст, и я не думаю, что смогу просто забыть это. Даже если ты захочешь притворяться, я не думаю, что смогу больше.

Между нами повисла тяжелая тишина. Я отвернулась, зная, что бы здесь ни произошло, с этим покончено. По крайней мере, на данный момент. Но, прежде чем я повернулась к нему спиной, я услышала, как его шаги быстро приближаются. Фауст развернул меня и яростно прижался своими губами к моим. Поцелуй длился в общей сложности две секунды, прежде чем он оторвался от моих губ и вылетел из моей комнаты, хлопнув за собой дверью.

Глава 9

Сиренити

Должно быть, в тот день я спала как убитая, потому что, когда проснулась следующей ночью, несколько оборотней уже были на улице. Я наблюдала за ними около десяти минут из окна, просто изучая их издалека, видя их новыми глазами.

Когда я впервые приехала сюда, эти люди были мне так чужды. Я никогда не проводила сколько-нибудь значительного времени среди оборотней или дарклингов в

целом, поэтому, честно говоря, не знала, чего от них ожидать. После всего, что я увидела с момента приезда сюда, мое мировоззрение полностью изменилось. Не то чтобы с самого начала испытывала неприязнь к

дарклингам, но, как я предполагала, между знанием и видением была разница. Следовало понять это давным-давно.

Рассказ Фауста об охотниках на вампиров, с которыми он столкнулся так давно, привел меня в ужас. То, что они сделали с ним, то, что сделала с ним его собственная семья, было непростительно. Возможно, Фауст был прав. Возможно, люди не заслуживали моей надежды на искупление. Может быть, они все заслуживали смерти.

Вау… Мои мысли действительно погрузились в темноту. Я отвернулась