Дочь предателя. Баллада Пепла и Льда - Анна Сергеевна Платунова

— Вель, я тебя не виню.

Теперь, когда я узнала, какой на самом деле ее отец — жестокий, холодный, расчетливый, — я просто не могла осуждать Веелу. Он ломал ее под себя. Удивительно, что нежной Фиалке хватало сил сопротивляться навязанному браку так долго. Что ни говори, а характер, несмотря на внешнюю хрупкость, у Веелы был.

У двери в спальню Веелы стену подпирал Ронан. Он сгорбился, глядя на носки своих ботинок, и не глядел по сторонам. Как долго он несет здесь караул, ожидая нашу обманщицу, которой готов простить даже собственную смерть?

— Рон… — всхлипнула Веела.

Ронан вскинул взгляд. Столько невысказанных чувств горело в его глазах — и боль, и надежда, и раскаяние в том, что он брезгливо отшатнулся от Веелы на полосе препятствий, когда она раскрыла перед нами все неприглядные тайны императорского двора.

Они с Веелой одновременно двинулись навстречу друг другу и тут же замерли.

— Вель… — Ронан выдохнул ее имя вместе с клубами дыма: чем сильнее он волновался, тем гуще и темнее становился дым.

Испугавшись, что может обжечь ее, он зажал рот рукой.

— Не говори, не говори! — поспешно прошептала Веела и сделала еще полшага к нему. Осторожно, видимо, не надеясь, что он ее не оттолкнет, подняла ладошку и положила на скулу Ронана. — Все хорошо. Это я.

Он ее не оттолкнул, наоборот, порывисто подался вперед и заключил Веелу в свои медвежьи объятия, в которых худенькая Вель утонула почти полностью. Ее плечи вздрагивали. Она очутилась в безопасном убежище из огромных ручищ и могла вдоволь выплакаться на широкой груди.

Князь и словом не обмолвился о Ронане, будто его не существовало, но я тешила себя надеждой, что, пока я жива и нужна, он тоже остается в безопасности.

Удивительно, как беспечен Лэггер: отправляя дочь обратно на учебу, он играл с огнем, своими руками толкая невесту принца в объятия сына рыбака. На что он рассчитывал? На ее благоразумность?

Мне нет до этого дела, и я точно не стану останавливать Веелу, если в отношениях с Ронаном она решит перейти черту. В конце концов, живем один раз, а в последнее время каждое событие напоминает, как хрупка человеческая жизнь.

Я тихонько улизнула, не попрощавшись. Я шла по коридорам, все быстрее и быстрее: ненависть, злость и негодование требовали выхода. Шаг за шагом, и вот я перешла на бег. Немногочисленные кадеты, мимо которых я проносилась стрелой, смотрели вслед с недоумением. Говорят, в мирное время бегущий одаренный вызывает смех, а в военное — панику, но по большому счету никому не было дела до слетевшего с катушек желторотика.

Я на всех парах примчалась в тренировочный зал, где сейчас кроме меня не было ни души. У первогодков сессия, и однокурсники только рады пропустить ежедневную боевую подготовку. У старшекурсников занятия, они освободятся позже. Я радовалась возможности побыть наедине с собой и выплеснуть злость.

Я пересекла зал, ступая по циновкам и матам. Я направлялась в дальний конец, где вдоль стен расположились спортивные снаряды. Взяла из корзины пару кожаных лоскутов, плотно обмотала костяшки пальцев на руках и подступила к деревянному манекену с торчащими во все стороны длинными шипами. Никто не любил отрабатывать удары на «нервном Джеке», как мы прозвали манекен. Он, заряженный частицей магии, вел себя непредсказуемо: мог повернуться в какую угодно сторону, накрениться, исподтишка влепить оплеуху или подленько подставить подножку и опрокинуть на покрытый соломой пол.

Но сейчас Джек был мне нужен как никогда.

— Получай, тварь! — крикнула я и перешла в яростную атаку.

Удар левой. Удар правой. Поворот. Я отбивалась от летящих навстречу деревянных шипов предплечьями, локтями и лодыжками. Кожу жгло. Наверняка останутся синяки.

— Сдохни, тварь! — орала я, потому что кричать во весь голос мне нравилось больше, чем безудержно рыдать. — Сдохни! Сдохни!

Я колотила по манекену, а представляла лощеное лицо князя Лэггера с приклеенной к губам высокомерной улыбкой.

«За маму! За отца! За Ронана, за Веелу! За себя!»

Я взмокла, пряди волос приклеились к влажному лбу, капли пота катились за воротник, костяшки пальцев, даже обмотанные жесткой кожей, ныли, но злость не отпускала, а сердце разрывалось от боли. Для сильных мира сего мы лишь пешки, которых одним движением руки можно смести с доски. Но я докажу, я покажу тебе, тварь, что у некоторых пешек есть зубы!

— А-а-а-а! — завопила я, потому что слова не приносили облегчения.

Чья-то тяжелая рука опустилась на плечо, и я, не ожидая, что в пустом зале окажется кто-то еще, кроме меня, резко развернулась, подняв кулаки.

В шаге от меня возвышался Тайлер и изучал мое лицо пристальным взглядом.

— Алейдис…

— Уходи! — крикнула я. — Оставь меня в покое!

Черные брови чуть скользнули вверх, но ничем другим Тайлер не выдал замешательства, и голос тоже прозвучал сдержанно и спокойно.

— Князь Лэггер увел тебя и Веелу с экзамена. Что случилось?

— Ничего!

Я просто не могла. Физически не могла видеть его сейчас и знать, что каждую минуту своей жизни подвергаю его опасности, что я — рассадник проблем. Только чудом никто пока не отправился к праотцам, но и Лесли, и Ронан прошли по краю.

Тайлер взял меня за плечи, но я выкрутилась и оттолкнула его руки. Я должна его отпустить. Сейчас, пока наши отношения не зашли слишком далеко. Будет больно, это как рвать по живому, но он это переживет, и я переживу. Да, я должна. Я не хочу, чтобы он погиб! И не хочу, чтобы в его груди появилась еще одна не зарастающая черная дыра, если погибну я.

— Пошел ты, Тай! — процедила я, вытаскивая наружу ненависть, давно похороненную где-то в глубине души.

О Всеблагой, как же тяжело. Зачем он смотрит на меня так? Где найти нужные слова, чтобы довершить удар? Чтобы он никогда больше не захотел вернуться. Гортань заранее сводило судорогой из-за того, что я собираюсь сказать.

— Я не хочу больше притворяться! Я была с тобой только потому, что ты мог меня защитить. Но теперь я вижу — ты слабый! Ты ничего не можешь, Тайлер! Ты не можешь меня спасти!

Ложь работает лучше всего, когда в ней спрятана капля правды. Тайлер действительно не мог защитить меня от князя Лэггера, но он бы не отступил, сражаясь до последнего вздоха.

Нет,