Дочь предателя. Баллада Пепла и Льда - Анна Сергеевна Платунова

«О да, Алейдис, очисти свою совесть. Ведь не за тварь Изнанки ей придется выйти замуж — за человека…»

— Не совсем, — буркнула Веела. — Девушек на завтрак не ест. Он…

Вель махнула рукой, не договорив.

— В конце концов, я его троюродная сестра. Ничего он мне не сделает.

— Чего же твой отец хочет от меня?

Веела на ходу задумчиво погрызла нижнюю губу: заразилась от меня вредной привычкой.

— Точно не знаю. Алейдис, тебе надо кое-что понять о характере моего отца.

Она кинула быстрый взгляд вперед, и я последовала ее примеру. Его сиятельство приостановился у перехода на дорогу пурпурного цвета. Мы прежде никогда не ходили по пурпурным, и в путеводителе они не отмечены.

Князь Лэггер вошел в пурпурный всполох. Веела потянула меня следом.

— Так ты видишь их? Дороги Академии?

— Ну конечно, Аль.

Мы очутились на незнакомом ярусе. Полы здесь устилали светлые мраморные плиты, чистые стены украшали гобелены, вправо и влево вели добротные деревянные двери, украшенные резьбой в виде гербов высоких аристократических фамилий. Гостевое крыло — вот мы где.

— Что мне нужно понять о характере твоего отца? — торопливо напомнила я, потому что мы почти пришли.

— Он игрок, Алейдис. Он азартный человек. Любит выигрывать, но еще больше любит кураж во время игры. И нет, я вовсе не про кости или про «Трон и меч».

«Трон и меч», та самая игра — я думала о ней во время турнира, представляя князя полководцем, а себя принцессой. Видно, я тогда уже разгадал тайную страсть князя Лэггера. Он не хотел меня просто убивать: он устроил себе развлечение, игру в «кошки-мышки». Ему было бы слишком скучно всадить нож в спину. Нет, он разработал сложную стратегию и с удовольствием наблюдал, как его план воплощается в жизнь.

— И что это значит? — спросила я с замиранием сердца.

— Это значит, что с тобой можно еще поиграть, Алейдис. Не показывай ему страха, покажи, что ты достойный противник.

— Вот здорово! Мне, может, еще сплясать и спеть для его сиятельства?

Вопрос остался без ответа, а мы приблизились к распахнутым дверям, они приглашали зайти в богато обставленную гостиную. От порога пол был застелен бежевым ковром с длинным ворсом, на инкрустированном полудрагоценными камнями столике стояло блюдо-этажерка с крошечными пирожными: эклерами величиной с мизинец, корзиночками с кремом, трюфелями и воздушными безе. Чайник из тонкого фарфора — такого тонкого, что казался полупрозрачным — исходил паром. Три чашечки, напоминавшие бутоны лилий, ожидали гостей. Сам князь расположился в кресле, обтянутом золотой парчой.

Я будто перенеслась из суровой военной академии в сердце столицы: роскошь, изысканные блюда, шелк и аромат богатства. Значит, здесь, в покоях отца, Веела и провела уже вторую ночь. Слуг не видно, но я не сомневалась, что князь привез их с собой — не сам же он накрывал стол к чаю.

Князь Лэггер сделал приглашающий жест, предлагая разместиться на диване. Подвинул мне чашку и элегантным движением налил душистый напиток.

— Угощайтесь, девочки. — Он кивнул на пирожные.

Я только один раз за всю жизнь побывала в кофейне. Мы с отцом приезжали в столицу на пару дней — он на совещание, но захватил меня с собой, надеясь показать все достопримечательности, которыми так славился древний город: дворец и поющий фонтан, трехметровую бронзовую скульптуру императора Максимилиана, шумный и пестрый рынок на окраине, куда, по слухам, привозили товары со всех концов Империи, рвущиеся в небо тонкие шпили древнего храма Всеблагого. Однако, как это обычно бывает, времени у нас хватило лишь на то, чтобы прогуляться по одной из центральных улиц и заглянуть в уютную кофейню, фасад которой был увит девичьим виноградом. Столики застелены белоснежными скатертями, на прилавке ряды пирожных, которые десятилетней девчонке казались пищей богов.

Но и они не шли ни в какое сравнение с утонченными десертами, лежащими передо мной на многоярусном блюде.

— Нет, спасибо, — твердо сказала я, зная, что не прикоснусь ни к одному из пирожных.

Однако чашку с чаем взяла, чтобы было чем занять руки и паузы в намечающемся разговоре. Сделала глоток — терпко, вкусно. Князь Лэггер не торопил, подождал, пока я напьюсь и соберусь с мыслями.

— Вот что, Алейдис. Ты ведь позволишь так себя называть? Веела утверждает, что ты ее дорогая подруга, а друзья дочери — мои друзья, — начал князь дружелюбно, и ничто не предвещало следующих слов, из-за которых Вель поперхнулась эклером. — Мы оба знаем, что Веела тебе все разболтала. Она моя дочь. А ты, малышка, увы, слишком опасна, чтобы сохранить тебе жизнь. Нет-нет, не смотри так. Поверь, ничего личного.

Я вынуждена была опустить чашечку на блюдце: пальцы затряслись, еще не хватало раскокать бесценный фарфор.

— Речь не о мести дочери предателя, доставившего Империи массу хлопот. — Князь Лэггер ободряюще улыбнулся. — А в свете последних событий…

Он на миг помрачнел, а я вспомнила, что границы Севера трещат по швам.

— Существует один шанс из четырех, что Император пожалует тебе прощение и жизнь.

Не показывать страха! Я достойный противник. Что же, Ваше Сиятельство, давайте поиграем!

— Один шанс — это лучше, чем ничего! — ответила я и дерзко улыбнулась.

Глава 35

Князь Лэггер откинулся на спинку кресла, с интересом разглядывая меня. Чего он ожидал? Мольбы, слез, уговоров? Я вернула ему решительный взгляд, и краешек губ его сиятельства дернулся в ухмылке. Он был доволен моей самонадеянностью. Теперь, по крайней мере, моя смерть не будет быстрой.

Я задумалась: так ли это хорошо? Однако все равно готова была рискнуть и бороться за ценный приз — собственную жизнь.

— А ты смелая, — одобрительно кивнул князь. — Совсем как твой отец.

Спокойно, Алейдис, не выдай смятения! Я отчаянно заморгала, борясь с непрошеными слезами. Снова вцепилась в чашку, скрывая за тонкими фарфоровыми лепестками растерянность. Я допила травяной чай - остыв, он стал немного горчить - и задала вопрос, который, как я думала, князь готовился услышать.

— Как я могу получить свой шанс?

— Не буду ходить вокруг да около, — протянул князь.

Сам, вопреки словам, медлил: кинул в рот обвалянный в дробленых орехах трюфель, тщательно прожевал, запил чаем и продолжил, лишь отставив чашку, пока я напряженно застыла, всунув руки между колен, лишь бы не показать трясучку.

— Только один дар из четырех запретных сохранит