Я не играю по правилам - Екатерина Аверина

«Я верю тебе. Верю, слышишь?» — мысленно отправляю ему. — «У тебя все получится»

Я надеюсь на благоразумие Лешего и Орлова. Эти двое действительно любят свое дело и берегут репутацию клуба, игроков, собственного имени. Они должны во всем разобраться.

А чем могу помочь я?

Пока не знаю…

— Двадцать семь лет. — Мать начинает говорить со мной настолько неожиданно, что сердце подпрыгивает к горлу, а затем падает прямиком в низ живота и перепугано колотится там. — Ни мужа, ни детей. Был нормальный мужик рядом, упустила. А умная баба тут же забрала и уже беременная.

Я замираю на несколько секунд, а затем медленно поворачиваюсь к маме, в принципе, единственному кровному родственнику, самому близкому, от кого всегда ждешь поддержки, но не в моем случае. Моя мать холодная, требовательная, сложная. А еще она застряла в том времени, когда быть не замужем стыдно, пусть плохой, бухой, бьет, зато муж. Никогда не пойму этой установки. И не понимаю, почему женщины на полном серьезе и сейчас готовы так жить, обращая внимание на мнение общества. Я понимаю, любовь, но…

Черт! А если он убьет тебя завтра, кому лучше будет? Детям, родственникам, друзьям?

— Мама, не начинай. — Вздыхаю, бросая половник в раковину. Мои аргументы на нее не действуют. Она категорически не согласна со мной, со всем современным миром.

— А когда начинать? — мать хлопает ладонью по столу. — Когда годам к сорока ты одна останешься? Думаешь, мужики в очередь выстроятся? Молодость и красота не вечны, Вика. А рожать как в сорок, м?

— Я не знаю, мам, — равнодушно отвечаю ей. Часть ее возмущений тонут в шуме воды из-под крана и звоне посуды. — Ты помнишь, что тебе нельзя нервничать?

— Как не нервничать, если ты доводишь? — она снова хлопает ладонью по столу.

— Я? — становится смешно. Мама злится на мою реакцию. — Я посуду мою. Это ты завелась на ровном месте. Успокойся. Я сама разберусь со своей жизнью. Может быть еще тебя замуж выдам.

— Разберется она, — ворчит эта невыносимая женщина. — Разобралась уже! Мужа потеряла, из дома сбежала.

— Я не сбежала, я уехала работать.

— Сбежала, сбежала. Вместо того чтобы бороться.

— За что, мама? — разворачиваюсь, прислоняюсь бедрами к тумбе, вытираю руки полотенцем и смотрю прямо на родительницу. — Скажи, за что я должна была бороться? За человека, который уничтожил во мне женщину? Или за отношения на троих? Может мне еще ребенка его любовницы под крыло взять, а он пусть дальше развлекается? Бороться не за что. Наши отношения умерли и успели разложиться. И дура я потому, что не заметила этого раньше.

— И что ты собираешься делать? — она складывает руки на груди.

— Постараюсь вернуть себе саму себя, постараюсь не бояться быть счастливой. Буду любить. Просто жить, мам. Я буду просто жить.

— Это твоя новая подружка промыла тебе мозги? Она сама-то замужем?

— Нет, не замужем, — качаю головой.

— Вот, — мама находит, за что зацепиться. — И тебя в свою секту заманила. Помирись с мужем, Вика!

— Все, мам, — останавливаю этот бессмысленный разговор, пока мы не пошли по десятому кругу. — Мы больше не будем это обсуждать.

— Дура ты, Вика! — Злится мать.

— Я и не отрицаю, зато теперь я знаю, как любят настоящие мужчины.

— Значит Егоров прав. Ты уже кого-то завела? — Она снова недовольна.

— Хватит! — повышаю голос. — Я запрещаю тебе лезть в мою жизнь, мам.

Ухожу в комнату, чтобы нанести крем на руки и проверить, нет ли сообщений от Мирослава.

Боже, почему вечно все наваливается разом?

Устало сажусь на кровать и закрываю глаза. Сердце перестает нервно колотиться в груди и пальцы больше не дрожат от напряжения. Только выдыхаю, как слышу грохот падающего тела. Я не могу ошибиться с определением этого характерного звука и тут же срываюсь с места.

Мать лежит на полу возле табурета, на котором сидела.

— Вика… мне плохо… кажется, сердце… давление… — стонет, растирая грудь.

Опускаюсь перед ней на колени, проверяю пульс, совсем немного повышен, но для нее это нормально. Приношу тонометр, проверяю давление. Технику не обмануть, да и по виду понятно, что это очередная манипуляция.

— Я умру, ты дождешься, — отыгрывает мама, пытаясь давить на совесть. — Вот так и останешься одна. А я… — всхлипывает очень натурально. — Внуков не понянчу. Дочь у меня неблагодарная. Мужика выгнала. Ребенка не родила. Сердце болит… — она закатывает глаза.

Молча поднимаюсь с пола и вызываю скорую. С мамой все нормально, но стоит перестраховаться.

Коллеги приезжают через сорок минут. Все это время я слушала о том, какая я ужасная дочь. Несправедливая, буду никому не нужна, и так далее. Родителей не выбирают, конечно, но иногда бывает трудно держать себя в руках.

С мамой все нормально для ее диагноза и возраста. Ей дают самое легкое успокоительное и рекомендуют полежать в тишине, спасая мою нервную систему.

Провожаю ребят до двери, тихо благодарю. Они понимающе улыбаются, у них таких пациентов тьма, привыкли. Закрываю за ними дверь, но даже до кухни дойти не успеваю, как раздается звонок. Хмуро возвращаюсь к двери, попутно оглядываясь по сторонам. Может врачи что-то забыли?

Но нет, все гораздо прозаичнее. Бывший муж решил нарисоваться. Это даже к лучшему, надо выяснить уже причину его визита и пусть едет домой с богом. Его там ждут.

— Скорая у вас была? — Он делает вид, что искреннее обеспокоен. — С мамой что-то?

— Угу. Приступ дешевого актерского мастерства. Заходи, — киваю ему в сторону кухни.

Он садится на тот самый табурет, с которого «упала» мама. Я вновь прислоняюсь к кухонной тумбе, машинально обнимаю себя за плечи, закрываясь от его внимательного взгляда. Мне теперь неприятно, после всего, что было, что он говорил, что делал и что не делал… Под взглядом Мирослава я чувствую себя укутанной в тепло и заботу, в его силу, в его уверенность, в его защиту, а от взгляда бывшего мужа вновь появляется чувство собственной никчемности. Я гоню его от себя вместе с неуверенностью, с глупыми комплексами.

— Егоров, скажи уже, зачем ты притащил сюда свою задницу, и мы закончим с этим. Твой визит мне