Черный к свету - Дж. С. Андрижески

тех пор, как я впервые разглядела выражение её лица. Возможно, она склонялась к Нику как к своему возможному защитнику, но что-то во мне привлекло её внимание и её свет тоже. Я могла догадаться, что это было за «что-то». Вероятно, я казалась ей безопасной — по крайней мере, в сравнении.

Теперь она неохотно подняла глаза на Блэка.

Её плечи ссутулились. Она была похожа на собаку, ожидающую пинка.

Она выглядела покорной, как будто ждала приказа, который, как она уже знала, ей не захочется выполнять.

От этого тошнотворного, злого, ужасного чувства у меня перехватило горло, внутри всё горело.

Я уже видела этот взгляд раньше. Я видела его, когда была на войне в Афганистане и Ираке. Я видела его у пациентов, которые были у меня в прошлом, у тех, кого я лечила безвозмездно или которые приходили ко мне по решению суда. Я видела его у жертв, которых мы с Ником освободили, когда выслеживали детоубийцу.

Она пребывала в шоке, но этим дело не ограничилось.

Она постоянно находилась в состоянии выживания и стресса, и, вероятно, это продолжалось уже некоторое время.

Она испытывала так много эмоций и страхов, так сильно и так долго, что целые части её психики отключились, чтобы компенсировать это. Вся её энергия и сосредоточенность были направлены на самое необходимое, чтобы просто сохранить жизнь. От обилия того, что она скрывала, что чувствовала и подавляла, её щёки, подбородок, лоб, губы и глаза вздрагивали, напрягались и подёргивались от напряжения.

Я раньше мельком видела нечто подобное и в Блэке.

Время от времени он вспоминал об этом, в основном, когда рассказывал о своём пребывании в загонах для рабов на Старой Земле. Иногда он возвращался туда, в какой-то части своего сознания. Всё его лицо изменялось, изменялся его свет, и я видела это; я понимала, что он снова становился тем ребёнком-видящим. Он снова оказывался в том месте, с теми людьми. Подёргивания изменяли его обычное выражение лица, точно так же, как то, что происходило с девочкой сейчас.

Его взгляд обращался куда-то вдаль.

Часть его aleimi-света угасала.

Если он заходил слишком далеко, мне требовалась помощь Ярли или кого-то из других видящих, чтобы помочь ему выбраться из этого состояния. Иногда мне удавалось вывести его, вводя в своего рода aleimi-транс. В любом случае, после этого кошмары становились всё хуже и хуже, иногда по несколько дней подряд.

Блэк рассказал мне, что самым тяжёлым в тюрьме в Луизиане было то, что он постоянно вспоминал своё детство. Он не мог положить этому конец. Он не мог вырваться из этого состояния. Это походило на ночной кошмар, от которого он не мог очнуться. И на самом деле, так и было… травмированная часть его существа не могла уловить разницы.

Смотреть на лицо этой девочки было всё равно, что видеть это в реальном времени.

Такое чувство, будто кошмары Блэка и его воспоминания ожили.

Возможно, ей было примерно столько же лет, сколько Блэку, когда он подвергался самому жестокому обращению. Может, дело в моей собственной травме, которую я тоже переживала из-за Солоника и даже из-за Ника, но в случае с Блэком я действительно могла это видеть. Когда я смотрела на её круглое, слишком молодое лицо, это не ощущалось как воспоминание.

Это ощущалось как прямо сейчас.

Такое чувство, что эти вещи никогда не покидали его.

Я сделала медленный, тихий вдох. Я с усилием успокоила сердцебиение.

Этой девочке нужна была наша помощь. Gaos, она нуждалась в нашей помощи прямо сейчас. Она не была каким-то воплощением боли Блэка, она была реальной. Мне нужно сосредоточиться на ней.

Я сознательно создала дистанцию в своём сознании и свете.

Как только я почувствовала, что относительно вошла в режим доктора и вышла из режима гиперэмоциональной жены-видящей, я попыталась разобраться в избытке эмоций и интенсивности в её сокрушающих глазах. Я не видела ни облегчения, ни страха, ни гнева, ни каких-либо других эмоций, которые можно было бы отнести к категории «ожидаемых», если вы видели освобождение пленников только в телевизионных шоу или фильмах.

Плен, шок и травмы творят с людьми странные вещи.

Особенно странные вещи они творят с молодыми людьми. В зависимости от того, как долго она пробыла там, внизу, и от того, насколько большая часть её жизни была сформирована таким существованием, невозможно было предсказать, как она отреагирует на нас и сможет ли она вообще с нами общаться.

Она могла даже сопротивляться нам.

Я посмотрела на её aleimi, как, должно быть, смотрел и Блэк. Я, конечно, знала, кто она такая, с тех пор, как Блэк заговорил с ней, но теперь мой свет подтвердил это.

Она определённо была видящей.

Она выглядела видящей, даже с этими широко раскрытыми глазами, резкими скулами и идеальным ртом.

Но на самом деле её выдавал странный aleimi-свет.

Он вился вокруг неё, как отдельное живое существо. Я увидела, как в нём переплетаются смыслы, образуя запутанный клубок мыслей и чувств, интенсивности и подавления. Я взглянула на её шею, не увидела ошейника, но почувствовала, что что-то душит её живой свет, несмотря на то, что я могла его видеть. Это не совсем приглушало её свет, но, казалось, ещё больше искажало его, из-за чего ей, скорее всего, сложно было делать что-либо своими способностями видящей, если вообще что-то получалось.

Это что, очередная грёбаная техническая игрушка Люциана Ракера?

— Да, — холодно пробормотал Блэк, сидевший рядом со мной. — Скорее всего. Нам нужно отвезти её в лабораторию. Сделать компьютерную томографию, возможно, МРТ.

Он не сводил глаз с девочки.

Мой взгляд упал на клетку. Она была размером всего лишь 180х120 см.

По крайней мере, она могла там лежать, и я заметила, что дно состояло в основном из матраса. Я не заметила никакой вентиляции, кроме стальных прутьев. В металлической двери имелось открытое окно, предположительно для того, чтобы пропускать воздух и, возможно, немного света. Единственное, что я увидела в комнате, где она находилась — это плюшевого слоника, которого она держала в одной руке.

У меня перехватывало горло, пока я смотрела на неё. Я боролась с жжением в глазах.

— Малышка, — прошептала я.

Я не знаю, почему я это сказала.

Её взгляд метнулся к моему.

Теперь, когда я подошла ближе, она показалась мне ещё моложе.

Вместо того чтобы выглядеть на четырнадцать человеческих лет, она выглядела ближе к двенадцати.

Учитывая развитие видящих, это означало, что ей…

— Восемнадцать или девятнадцать лет, — хрипло ответил Блэк по-английски. — Но, док, сравнение по годам