Двойной капкан - Villa Orient

несколько минут опередил, но он в военном деле всегда был лучше меня. Вика тоже была в порядке. Я смотрел на её лицо, перепачканное сажей, по которому бежали слёзы, оставляя белые дорожки на мягких щеках. Таких красивых и любимых. Она была жива и здорова.

— Я так долго тебя искал.

Она удивилась и улыбнулась сквозь слёзы.

— Совсем недолго. Сколько прошло времени? Меньше суток?

Она ждала меня, хотела, чтобы я пришёл. Это было лучшее признание её чувств, какое только может быть.

— Нет, всю жизнь.

— Это ещё не конец, Тахир. У нас вся жизнь впереди.

Я хотел хотя бы сейчас, на самом пороге услышать её ответ.

— Ты подумала? — Горло как будто песком засыпало, голос звучал хрипло.

— Тише, не напрягайся. Да, подумала. Мой ответ — да.

Она не виляет, не набивает себе цену. У неё будет жизнь. Я всё-таки спас её из ситуации, в которую она попала из-за нашей семьи. Она меня простила и полюбила. Ей будет тяжело теперь меня забыть, но она справится. Хоть что-то в жизни я сделал правильно и хорошо, жаль только, что поздно.

Сознание ускользало, я погружался в сон, похожий на трясину, из глубин которой нет выхода, но мысли ещё были со мной. Каждая мысль была резкой и ясной, как будто сознание обострилось перед финальным отключением.

Стоит ли прощать? И нужно ли?

Наша жизнь полна сложных ситуаций, когда мы стоим на распутье. Чаще всего решения приходят сами собой, потому что нет иного пути. Большинство решений мы принимаем автоматически или бессознательно. Но как пережить боль, которую причинили нам другие и не ответить тем же? Как простить? И что такое прощение?

Впервые в жизни я чувствовал, что могу отказаться от мести и наказания за боль, обиду и унижение. Впервые в жизни я думал не только о себе, но и о ком-то другом. Вика бы не хотела возмездия. Она жива и свободна. И я сам могу отказаться от мести. Гассан жив, он сам может позаботиться о себе и решить, что делать дальше. Это его выстрел, его ответственность.

Что для меня прощение? Возможность отказаться от мщения. Сделать не то, что нужно и что от меня требуют, а то, чего я хочу. Я могу разорвать порочную цепь вендетты и больше не причинять зла в ответ на совершённое зло, понять и принять действия обидчика, исправить их. Я могу забыть о ненависти. Я могу примириться с ними, но что важнее, я могу примириться с собой. Я чувствовал, что теперь это правильно. Это моё собственное решение, последнее и самое важное.

Я видел перед собой лицо отца — такого, каким я его помню, — жестоким, с резкими чертами лица, с губами, сжатыми в тонкую полоску. Его я должен простить прежде, чем покину этот бренный мир. Я видел перед собой мать. Она была теперь счастлива и свободна и улыбалась мне, говоря, что теперь всё будет хорошо.

Душевная боль от обиды на отца засела так глубоко в сердце и со временем не ослабла, а даже стала сильнее, потому что я не мог ему больше ничего сказать, не мог выразить свою боль. Я заставил себя простить его после смерти, как будто вся боль, которую он мне причинил, умерла вместе с ним, но это была лишь иллюзия. Мой болезненный опыт создал устойчивую установку в мозгу и напряжение в мышцах, пока наш родовой конфликт не будет окончательно разрешён, на удерживание душевной боли. На её подавление я тратил много жизненных сил и внутренних ресурсов. Когда я не смог простить, но заставил себя сделать это, то боль не только не ушла, а начала расти. Так произошло, потому что есть только два пути разрешения семейных драм — возврат зла, месть или искреннее прощение. Я мстил по инерции не только отцу, но всем, кого он оставил на моё попечение.

Я забыл ситуацию и время, когда принял негативную установку быть сильным, несмотря ни на что, не обращая внимания на то, сколько ресурсов на это уходит. Я только теперь понял, что месть и зло, которое я творил, давало мне чувство силы и мощи и временно избавляло от боли. Когда я заставил себя простить, но не избавился от внутреннего сопротивления, я лишь усилил свои установки и усугубил своё состояние.

Сейчас мне было искренне жаль, что я так поздно понял, что могу простить по-настоящему.

Я был воспитан как в средневековье, когда целью жизни было выживание и размножение. Чем больше наша семья получала материальных благ, тем суровее и беспощаднее мы становились, защищая всё нажитое непосильным трудом. Отец воспитывал нас по обычаям предков. Но для меня это всё больше не имеет значения. Вика была бы счастлива рядом со мной, даже если бы у меня ничего не было. Как была счастлива её сестра рядом с Гасом. И не нужно им наших несметных богатств.

Мне нужно было поговорить с отцом. Он вряд ли бы понял меня ещё при жизни, но теперь поймёт. Сейчас это мой диалог с самим собой. Я вырос, отец, я похож на тебя, но в то же время я другой. Я больше не хочу держаться за наследство, защищать и отбирать. Я больше не стану мстить. У меня уже нет времени, чтобы что-то исправить и развиваться, но я по крайней мере всё простил.

Я сбросил с себя тяжёлый груз, который отравлял мою жизнь много лет. Я избавился от боли. Я дорос до этого слишком поздно, но у каждого растения свой срок созревания. Нельзя заставить себя простить, пока я не был до конца честен с собой.

Вика рядом со мной, я чувствовал, как она крепко держит меня за руку, прижимает свою рубашку к моей ране. Она опять в одном белье, готовая отдать самое последнее. Мне нужно поучиться у неё силе, самопожертвованию, принятию.

Меня переложили на носилки и увезли от Вики, от её тепла, мне стало холодно, и это был первый признак надвигающегося шока. А потом вдруг всё почернело.

Глава 31

Как забыть человека

Жизнь — это то, что с нами происходит, пока мы строим планы.

Джон Ленон

Я никогда раньше не задумывалась о том, что имею. Да и кто задумывается? Люди часто ругают свою судьбу, сетуют, что получили так мало, не думая, что могло быть значительно меньше. Когда я спросила родителей о