Победитель будет один - Карина Вальц

придет к нам в боксы поболеть за сына. Отличный момент, чтобы посоветовать ему пару юристов, которые занимались «Формулой-1». Нельзя упустить шанс уколоть «Биалетти», пусть Дед лучше свалит к Джексону-старшему.

– Как бы через пару лет нам не пришлось сражаться с новым чудовищем. Или сразу с двумя. И на такое наших сил уже не хватит.

– Хватит, у команды был такой опыт – лет десять назад.

– Я тогда еще в школе училась.

– Очень плохо, тебе бы не повредила закалка. В подобных схватках куются настоящие стратеги. И лидеры. – Ник отвлекся на короткий разговор с Пьером и вернулся к Соне. – Через минуту поедут на прогревочный круг, Давид настроен на победу. О чем мы говорили?

– Ты говорил, а я слушала, потому что деваться некуда.

– Не язви, а лучше впитывай – как знать, насколько быстро ты окажешься на моем месте. И тогда тебе придется участвовать во всем том, от чего ты так упорно воротишь нос.

– На твоем месте?

– Конечно. Разве не к этому ты стремишься? Каждый ученик обязан в один прекрасный момент подсидеть учителя. Тебе повезло: я совсем не против. В свое время, конечно.

Все бы хорошо, но речь Ника была пропитана иронией, суть которой не считывалась. Разговор стал Соне неприятен. А Ник как будто с самого Бахрейна пытался поставить Соню на место, загнать в рамки беспрекословного послушания.

– Мне нравится быть стратегом, не боссом.

– Как ни странно, я в это даже верю. Но тебе надоест – застой надоедает всем без исключения. Захочется или все бросить, или взяться за новый вызов, так устроены люди. И я бы предпочел, чтобы ты выбрала вызов, но без подковерных игр с другими командами.

Теперь Соня все поняла. Слух о ее контакте с «Биалетти» так и не угас, и Ник уже вообразил невесть что. То ли решил, что Соня надумала его подсидеть, то ли и вовсе нацелилась на место Алессандро Верди. Оба варианта – смех. Она в стратегах-то всего второй год. Амбиции амбициями, но здравый смысл никто не отменял.

– Никаких игр. – Она поняла, что смысла тянуть с признанием до летнего перерыва нет. – Я лишь общаюсь с Кифером Вайсбергом. Мы… дружим.

Повисла напряженная пауза. Босс смотрел на Соню так, словно у нее во лбу появился третий глаз. Он даже чуть отодвинулся, будто пытаясь понять, не показалось ли ему. Его глаза сканировали Соню на предмет лжи, которой не было.

– Давно это у вас? – Ледяной тон Ника обжег кожу.

– Не очень.

– Заканчивай сейчас же, Соня. С врагом дружить нельзя.

– Давид – его враг. А я… противоборствующая сила.

– Противоборствующая дура ты, – прошипел босс, глядя на экраны – вот-вот должны были дать старт гонки. Кифер и Давид стояли бок о бок, со стороны казалось, что даже на одной линии. Но поул был за Вайсбергом, поэтому он был впереди.

– Ник…

– Поговорим об этом потом. Сосредоточься на гонке, будь добра.

Соня сглотнула горький ком и тоже уставилась на экраны. Стартовые огни погасли, машины сорвались с места.

Глава 37

Старт прошел нервно, с классической борьбой в первой связке поворотов. Но Кифер хорошо закрывался, а Давиду не хватало места, чтобы его обойти. Шанс обогнать «красных» на старте был утрачен.

– Пит-стоп ориентировочно на двадцатом круге, – напомнила Соня Пьеру. – И наблюдаем за «Биалетти». Давид должен держаться поблизости.

– Принято.

– Я смогу его обогнать, – вышел на связь Давид.

– Береги шины, – посоветовал Пьер. – Необходимо как можно дольше продержаться на этом комплекте. Повторяю: просто сохраняй шины.

– Чувак, этот план – отстой.

– Будь в гонке, Давид.

На самом деле план команды был обратным – заехать раньше «Биалетти» и за счет андерката оказаться впереди. А переговоры Пьера с Давидом не более чем попытка запутать противника, и Пьер лишь завуалированно сообщил гонщику не разбить машину в борьбе. Велика вероятность, что «Биалетти» поверят в сказанное и не станут торопиться со сменой шин.

Предупреждение Пьера сработало: Давид благоразумно держался за Вайсбергом. Несколько раз он сокращал расстояние до минимального, но отступал, не доводя до жесткой борьбы.

– Надо чаще приглашать на гонки его семейство, – проворчал Ник. – При них он такой хороший мальчик. Даже не матерится – знает, что родители услышат каждое слово и никто это не вырежет из эфира.

– Его мать до смерти боится аварий. – Пьер на правах инженера знал о своем гонщике больше других. – С того самого Сильверстоуна, когда Давид перевернулся. София теперь ненавидит Англию и в принципе считает, что посещать гонки, кроме итальянских, – дурной знак, что это накличет беду и навредит Давиду. Поэтому только Имола и Монца.

– Может, она пересмотрит свои взгляды и будет винить только Англию? А Монако, к примеру, вычеркнет из списка.

– Не думаю, что это так легко работает.

– Черт!

В какой-то степени мать Давида можно было понять: авария в Сильверстоуне получилась жесткой, зрелищной – со стороны. Переворот машины всегда эффектнее, чем полет в стену, но второе как раз опаснее: перегрузка может быть огромной, даже несмотря на гравийные ловушки и прочие меры безопасности.

Но если работать в гоночной среде и видеть аварии постоянно, внутри что-то выключается и чужая реакция на грани с паникой кажется чрезмерной. Профдеформация как она есть. Так Соня раздражалась из-за причитаний Ханны, иногда просто не могла их слушать. Но Давид был другим, не раз и не два Соня видела, как он нежно обнимал мать перед стартом и обещал, что все будет хорошо. Взрывной, невыносимый и порой сумасшедший Давид был потрясающе терпеливым с Софией. Как и с многочисленными племянниками, которых катал на шее перед гонкой.

– Двадцать кругов, когда заезжаем? – вернулся в гонку Пьер.

Соня сверилась с данными по шинам:

– На двадцать первом, потом до конца.

Давид нырнул на пит-лейн, радио Вайсберга взорвалось от возмущений – чтобы минимизировать потери, его позвали менять шины на следующем круге. Давид вернулся на трассу и помчался вперед, от его круга зависело, станет ли он лидером гонки.

– Секунда, у нас должна быть секунда, – приговаривал Ник, пялясь в экран монитора. – Давайте же, «Биалетти», налажайте, как вы умеете.

Но пит-стоп Вайсберга прошел на удивление гладко, он вернулся на трассу бок о бок с Моро, но все же чуть впереди. Слишком быстро и слаженно среагировала его команда, а Давид не успел прогреть шины.

Борьба за позицию была неизбежна. Давид нырнул в поворот по внутренней траектории, вынуждая Вайсберга отруливать, но тот, возможно, не успел. Или не захотел, что более вероятно. Случился контакт, встретились два колеса, и зрители Имолы получили свое зрелище. Когда одно колесо наезжало на другое на скоростях «Формулы-1», машина подлетала в воздух, словно под ней стоял трамплин.

Давид подлетел. И мгновение, невероятно долгое и невыносимое мгновение