Дикая Омега - Ленор Роузвуд

Я понимаю: в бегстве балаклава слетела, волосы рассыпались по спине огненной массой.

Они должно быть личная охрана олигарха. Отставшие от команды, пережившие первую атаку. Они скользят по мне взглядами, замирая, когда замечают оружие.

— Где взяла, крошка? — спрашивает второй, склонив голову. — Играла в переодевания в папкином снаряжении?

Снисходительная ухмылка сама вызывает у меня оскал. Я молчу, держа винтовку ровно. Они начинают смещаться в стороны, перекрывая пути к бегству.

— Не дуйся, — насмешливо бормочет первый. — Давай-ка отдашь пушку, пока сама себе что-то не прострелила?

Я перевожу прицел на него, снимая предохранитель с чётким щёлк.

— Возвращайся на пост, — сиплю, и даже сама пугаюсь того, как хрипло звучит мой голос. — Твои дружки уже мертвы. И ты к ним присоединишься, если сделаешь ещё шаг.

Они оба замирают. Глаза распахиваются. Потом высокий ржёт так, что эхо идёт по лесу.

— Хорошая попытка, сука. Но нет ни единого шанса, что такая дохлятина перебила нашу всю…

Выстрел гремит, отдача бьёт мне в плечо, и пуля срывает его с ноги. Он валится назад, глаза круглые, как монеты, алое пятно растекается по форме. И через секунду он лежит неподвижно.

Второй вскидывает ружьё сразу, движения резкие, отточенные. Но я уже падаю, ударяясь в землю, как камень, когда от его пули разлетается кора у меня над головой.

Я вжимаюсь за корявый ствол дуба, захватывая воздух рвано, судорожно. Он палит снова и снова, щепки сыплются мне на плечи, запах пороха режет нос.

Крепче прижимая винтовку Валека к груди, я ползу прочь, глубже в тени, пытаясь уйти от линии огня. Мне нужно укрытие. Нужно…

В руку бьёт огонь.

Резкий, обжигающий. Что-то рвёт плоть — и меня разворачивает на месте, бросая в снег.

Я вскрикиваю, роняя винтовку. Кровь хлещет сквозь пальцы, горячая, липкая, металлическая на вкус.

— Попалась, маленькая сучка, — рычит он, приближаясь.

Я вжимаюсь спиной в дерево, дыхание рвётся, взгляд мутный от боли и ярости. Пальцы шарят по снегу в поисках оружия — любого — камня, ветки, чего угодно. Но он уже надвигается, ствол ружья упирается мне в лицо.

— Думала, одолеешь меня? — оскаливается он. — Тупая маленькая пизда.

Он нависает надо мной, и вдруг — резкий толчок. Он со всей силы бьёт прикладом прямо в раненую руку. Боль взрывается, белая, ослепляющая. Я воплю, сворачиваясь, мир рассыпается на искры. Он темно хохочет, уже наваливаясь на меня, пытаясь прижать к промёрзшей земле.

— Вот так, покричи для меня, — ликует он, горячий смрад его дыхания бьёт мне в лицо. — Я ж тебя долго мять собира…

Что-то огромное и яростное врезается в него сбоку с силой, будто поезд на полной скорости сходит с рельс. Они кувыркаются в снегу, клубком рук, ног и слышится звериный рёв.

Я, захлёбываясь воздухом, приподнимаюсь, прижимая разодранную руку к груди, пытаясь понять, что происходит. И тут вижу его — возвышающегося над охранником, будто жнеца, пришедшего за своей жатвой.

Призрак.

Его гигантская тень ложится на снег, плечи согнуты, из трубок на маске валит пар, смешиваясь с каждым рваным, механически-заглушённым вдохом.

Охранник пытается отползти, глаза бешено мечутся, его ружьё валяется заброшенным — он помнит только одно: бежать. Хотя бы попытаться. Но Призрак двигается быстро — пугающе быстро — и через мгновение хватает мужчину могучими руками.

Я только и могу, что смотреть, застыв, как в кошмаре. Призрак поднимает его и впечатывает в мерзлый снег так, что кости, кажется, трескаются даже на расстоянии. Охранник бьётся, сучит ногами, пытается вырваться, но эти движения — комариные укусы для зверя, который держит его.

Глаза Призрака пусты. Ледяные. Нечеловеческие.

Он наклоняется — и резким движением сворачивает ему шею. В воздух взлетает кровавый фонтан. Хрящи хрустят, сухожилия рвутся, как мокрые верёвки. Я вздрагиваю, когда его голова поддаётся, как переспевший плод, и позвоночник ломается под чудовищным усилием.

Раздаётся влажный, мясной хлюп, и голова отделяется от тела.

Призрак медленно распрямляется, всё ещё сжимая окровавленный клочок мяса в кулаке. Его одежда, маска, вся поляна — забрызганы кровью, кусками плоти, розовыми ошмётками.

Я задыхаюсь, когда он поворачивается ко мне.

Его взгляд — пустой, волчий, стеклянный. Ни тени узнавания. Ни единой искры той странной связи, что мелькала между нами в горах.

Это не Призрак.

Это Бестия.

И она идёт за мной.

Он делает тяжёлый шаг — снег под ним оседает, красные хлопья срываются вниз. Я вжимаюсь в ствол дерева, пальцы судорожно шарят по снегу в поисках оружия.

Пальцы натыкаются на холодную сталь.

Винтовка Валека.

Я хватаю её, вскидываю, прицеливаюсь одной здоровой рукой.

— Не… — сиплю, голос ломается. — Пожалуйста… Призрак… не заставляй…

Он не слышит. Даже не моргает. Просто идёт, ровно, неумолимо, как лавина.

Пять шагов…

Четыре…

Три…

Два…

Пожалуйста… Боже… я не хочу этого…

Его тень накрывает меня полностью. Так близко, что я вижу собственное отражение в ледяных линзах маски. Вижу свою смерть в них. Я нажимаю на курок.

Ничего.

Винтовка не стреляет.

Пустой магазин.

Пустая надежда.

Пустая защита.

Лёд проливается по моим жилам. Меня охватывает ужас такой силы, что я едва дышу. Это конец. Тут, сейчас.

Призрак метается вперёд. Его рука взмывает — огромная, сильная, окровавленная — и сжимает мое горло.

Я взлетаю над землёй, болтаясь в воздухе, как тряпичная кукла. Его пальцы втыкаются в плоть, ломают воздух в моих лёгких. Я царапаю его запястье ногтями, но это всё равно что когтить камень.

Кислорода нет.

Мысли расползаются.

В ушах гудит, будто мир захлопывается.

Глаза Призрака — последняя вещь, которую я вижу. И в них — пустота. Холодная, бесконечная пустота.

Так вот как всё заканчивается, думаю я странно спокойно.

Вот как я умру.

И темнота накрывает меня, как вал снега.

Глава 29

ПРИЗРАК

Кровь.

Так много крови.

Слишком много.

Льётся с хрупкого существа в моих руках.

Её пульс трепещет, как пойманная птица.

Птица, зажатая в моём сокрушающем хвате.

Шея. Рука.

Везде кровь.

Плохо. Очень плохо.

Нельзя дать ей истечь.

Перехватываю её.

Прижимаю ладонь к ране, пытаюсь остановить поток.

Сжимаю слишком сильно.

Она бьётся, хрипит, захлёбывается.

Дикие сине-зелёные глаза вцепляются в мои.

Широкие. Полные ужаса.

Сине-зелёные сине-зелёные…

Страх страх страх.

Из-за меня.

Монстра.

Её ресницы дрожат… опускаются… скользят по бледным щекам.

Она обмякает.

Сопротивление уходит из её тела, утекает, как кровь в снег.

И что-то взрывается внутри меня.

Паника?

Незнакомое, чужое чувство, которое я не могу осознать.

Брось