Судьба самозванки - Амо Джонс

‒ Девушка уже лежит у твоих ног, ‒ пытается урезонить Козима. ‒ Она не дышит. Она… ничего не почувствует. Подумай о своих сыновьях и делай то, что должен, потому что, если ты этого не сделаешь… Я скажу им всем, что она виновата в смерти нашей любимой принцессы. Она умрет в любом случае.

С этими словами моя жена опускается на землю рядом с нашей дочерью.

Я мог бы очень легко переубедить свою дорогую жену, но это никак не помешает ей распространять ложь о маленькой девочке у моих ног. Я мог бы покончить с ней без боли, избавив ее от смерти, которой потребует от нее Министерство.

Но тогда как же быть с будущим Рата?

Не раздумывая больше, я беру Виллайну Лакруа на руки и выхожу из комнаты.

Моя жена сказала делать то, что я должен. Думать о своих сыновьях.

Это именно то, что я, блядь, собираюсь сделать.

Глаза Синнера резко закрываются, и ему требуется мгновение, чтобы снова открыть их. Когда он это делает, они становятся голубыми, только на этот раз, на долю секунды, с паутиной трещин на радужках. Потому что Ледженд был прав.

Синнер ненавидит всех и никому не доверяет, но Лондон? Она нравилась ему, даже если он этого не хотел, и он ей тоже нравился. Она каким-то образом поняла, что он должен носить маску, и приняла ту, которую он выбрал. Она приняла его, даже если не хотела. Судьбе наплевать на ваши чувства. Это приводит людей в вашу жизнь по причинам, которые вы просто не можете увидеть прямо сейчас.

‒ Черт.

Ледженд проводит руками по волосам, расхаживая вперед-назад, насколько позволяет небольшое пространство. Он останавливается передо мной, руки опущены по бокам. Он открывает рот, чтобы заговорить, но ничего не выходит, и он отводит взгляд.

‒ Сколько? ‒ наконец спрашивает Син. ‒ Сколько ты стер?

‒ Помнишь письмо, которое мы нашли в ее комнате в ту ночь, когда все полетело к чертям, то самое, в котором она получала предупреждение от Рата? ‒ спрашиваю я. ‒ Она получила это в тот день, когда мы загнали ее в угол в закусочной, когда она гуляла с Джастисом. Просто она тогда его не читала, поэтому я поиграл с ее воспоминаниями, вернув их к тому дню. Я рассказал ей о ее дарах и сделал вид, что письмо было приглашением к ухаживанию. Все это время она спала, воспоминания прокручивались у нее в голове, словно это было наяву. В тот момент, когда она открыла глаза этим утром, она подумала, что ее перенесли сюда порталом, ‒ у меня сжимается грудь, но я игнорирую это. ‒ Все, что было после того дня в закусочной, пропало.

‒ Итак, брачные узы? ‒ у Сина сводит челюсти. ‒ Бен?

Я ничего не говорю. Я не обязан.

Они знают, о каком дне я говорю. Это было почти наше начало. До того, как я прикоснулся к ней. До того, как она узнала, что она моя… даже если она не хотела этого. Это было еще до всего.

‒ Опусти барьер, ‒ говорит Син.

Крид качает головой, но Синнер не собирается позволять какой бы то ни было мысли или оправданию, которые у него есть, удерживать его.

‒ Опусти гребаный барьер, Крид, ‒ Синнер разглаживает свой пиджак, расправляет плечи и подбородок, полностью ожидая, что Крид сделает именно то, о чем его просят.

Он это делает. Сначала туман вокруг нас рассеивается, и в тот момент, когда барьер падает, Синнер крадется вперед, Ледженд прямо за ним.

Выражение лица Крида более непроницаемое, чем у остальных, его разум, вероятно, лихорадочно соображает, пока он решает, что делать с этой информацией и как он собирается ее воспринять. Он пристально смотрит на меня мгновение, прежде чем медленно повернуться, и я делаю то же самое, следуя за его взглядом.

Как и ожидалось, наши братья уже на пути к ней.

Она стоит в саду перед гигантским шоколадным водопадом, сложенным из булыжника. Молодые Гномы, которые нашли ее, рядом с ней.

Они смеются и подсовывают ей десерт за десертом, и Лондон улыбается, откусывая по маленькому кусочку от каждого, ладонь переполняется до такой степени, что ей приходится прижимать их к телу, чтобы не упали.

Самая маленькая из них, одетая в розовое платье в цветочек и с длинными желтыми косами, проскальзывает у нее между ног и кружится, держась за другую.

‒ Они чувствуют ее силу, ‒ говорит он, и я киваю, не отводя взгляда. Не могу. Если отбросить историю и ебанутость, то нельзя отрицать, что из Лондон получилась бы феноменальная гребаная королева.

Здешняя молодежь умеет обращаться с собой. Они могут уловить то, что у нее внутри, даже если у нее это временно заблокировано.

Лондон смеется, и звук вибрирует в моей груди, заставляя стискивать зубы, пока я не почувствую трещину. Это заживет, но я бы хотел, чтобы этого не было. Я заслуживаю того, чтобы сломаться, пусть даже только физически, за то, что я сделал с ней, за то, что я буду продолжать делать.

Син и Ледженд подбегают к ней, толпясь сзади. Юные Гномы разбегаются, как только братья занимают место со стороны Лондон.

Они держат ее в клетке, ее голова мотается от одного к другому, но ни один из них не произносит ни слова. Они просто стоят, глядя на нее сверху вниз, и уголок ее рта медленно приподнимается.

Губы приоткрываются, и я не знаю, что она говорит, но и Син, и Ледженд коротко кивают.

‒ Что ты видел? ‒ наконец спрашиваю я, не сводя глаз с девушки, которая понятия не имеет, кто я для нее. ‒ Когда ты заглянул в ее голову, что ты увидел?

Крид молчит еще несколько мгновений, и это почти чересчур, но затем его рука сжимает мое плечо.

‒ Хаос, ‒ холодно говорит он. ‒ Чистый. Блядь. Хаос.

Блядь.

Лондон

В один момент нестандартно очаровательные Гномики расступаются, и угощения, которые они не успели передать мне, падают на траву, чтобы тут же исчезнуть. У меня в животе поднимается тревога, когда я наблюдаю, как они на полной скорости бегут к распускающимся кустам роз впереди. Они не сбавляют скорости, проносятся сквозь них шаг за шагом, тела становятся все более и