Замерзшие лилии - Ольга Сандул

             Нужно было встать, пересадить Нору на стул, и вспомнить о собственных обязанностях, но я не мог. Нравилось ощущать мягкость ее тела, соприкасающегося с моим, держать в своих руках и чувствовать легкий запах мыла на нежной бледной коже. Я закрыл глаза, позволяя себе уткнуться носом в ее волосы, и пытался запомнить Нору именно такой: открытой, мягкой, податливой. Постепенно она успокоилась, тело перестало трястись от рыданий, а дыхание становилось более ровным. Ее сердце, в самом начале стучавшееся часто-часто, теперь выдавало ровный и спокойный ритм. Приокрыл глаза и тихо позвал Нору по имени. Не услышав ответа, неожиданно для себя понял, что она уснула. Обвел взглядом кабинет, в котором не было ничего, кроме письменного стола, стульев и шкафа для бумаг. Вздохнул и, стараясь не разбудить Нору, потихоньку приподнялся на ноги.  Вышел из комнаты,  радуясь тому, что рыцари дежурили лишь снаружи дома и в подвале, куда помещали всех задержанных.  Я не смог бы объяснить подчиненным, почему несу в собственную спальню женщину,  которую должен был допрашивать. Заперев комнату изнутри, осторожно переложил Нору на постель, аккуратно сняв с нее туфли. Подошел к распахнутому окну и зашторил его темными гардинами, чтобы солнечный свет не проникал внутрь. Сам же, разувшись, сменил рубашку и прилег  на кровать с другого края. Лег на бок,  повернувшись лицом к спящей женщине, и прикрыл глаза. Пережитое волнение и банальная усталость сказались и на мне: не заметил, как сам погрузился в сон.

[1]  Город на южной границе Тристии.

ГЛАВА 20. Севир

       Проснулся о того, что кто-то ласково гладил меня по щеке и настойчиво звал по имени. Открыл веки, отмечая, что свет от солнца уже не бил так настойчиво в глаза, значит, время близилось к вечеру. Перевел взгляд на Нору, которая при моем пробуждении сразу же отдернула руку. Хорошо, что с кровати не сбежала,  только лежала, повернувшись ко мне лицом на некотором расстоянии.

- Ты звал меня во сне, Севир, - в ее голосе звучало искреннее удивление.

- Мне часто снится, как я несу тебя на руках в доме наместника, - признание сорвалось с языка легко.

           Сейчас в этой спальне  словно обнажились все чувства,  слетели маски, которые мы были  вынуждены носить при посторонних. Складывалось ощущение, что между нами тянулась нить особого доверия. Будто мы застыли на отрезке здесь и сейчас, отодвигая в сторону все дела, которые ждали меня за дверью спальни.

- Твой помощник сказал, что ты избил Аякса, - произнесла  Нора шепотом.

-Кит? – усмехнулся, ругая друга за подобную болтливость.  Не хотелось портить момент, вспоминая бывшего мужа женщины. Сама мысль о том, что у него было право столько лет прикасаться к ней, сжигала изнутри. – Я не хочу сейчас обсуждать это. Все давно  в прошлом.

-Где мы? – Нора оглянулась вокруг, задерживая взгляд на темных гардинах.

- В моей спальне, - она удивленно вскинула взгляд, и я поспешил пояснить ситуацию.  – В моем кабинете совершенно нет места для сна.

- Это ведь самый верхний этаж, да? – Поинтересовалась женщина.

- Да, - подтвердил ее догадку. – Что здесь было раньше?

 -Действительно хочешь узнать, Севир? – Ее голос  теперь звучал глухо.- Ты ведь уже понял, что я дочь бывшего губернатора Порта Перл.

- Расскажи, - мягко попросил Нору, потому что хотел понять: почему впервые встретил ее на другом конце Тристии, когда все аристократы предпочитали бежать из страны  именно через этот город.

- Раньше здесь был детская, - женщина слабо улыбнулась. – Моя комната, только кровать стояла в другом месте, а еще был большой шкаф и полки с игрушками – там, - она показала рукой на противоположную стену. – Это самая солнечная спальня во всем доме: я рано просыпалась и сидела у окна, вглядываясь в морскую гладь. Рассматривала корабли, которые прибывали в город. Потом приходила нянюшка, ворчала, что я сижу на полу. А я спорила: как можно замерзнуть, когда меня греют теплые  солнечные лучи?

- Посидим там? – Вырвалось раньше, чем я подумал.

              Широкая улыбка осветила лицо Норы, и она кивнула. С невероятной легкостью встала с постели, подошла к окнам и распахнула гардины. В комнату ворвался морской воздух, сдерживаемый до этого плотной тканью. Она плавно опустилась на пол, подобрав под себя ноги, и устремила свой взор на закатное небо, которое сейчас окрашивало воду в красивые оранжево-красные цвета.

             Последовал примеру женщины и также, поднявшись с кровати,  сел рядом с ней.

- Я никогда раньше здесь не был, - кивнул в сторону окна.

- Правда? – Теперь она смотрела на меня, - а в море ты успел искупаться?

- Тоже нет, - покачал головой.

- Обязательно сходи, это непередаваемое ощущение! – Нора заговорила с невероятным воодушевлением. – Если бы не запрет жрецов, с радостью бы  пригнула в воду и плыла по волнам.  А какие на берегу красивые ракушки! Я первым делом отправилась  искать их на песке и даже нашла несколько особо красивых.

           Она засунула руку в карман и вытащила наружу маленькую аккуратную раковину, после чего протянула ее мне. Я взял, рассматривая ее со всех сторон.

- Она красивая, но вместе с тем очень прочная.

- Как ты, - добавил, пряча раковину в карман штанов в память об этом моменте.

           Нора невольно смутилась, а я продолжил:

- Ты подходишь этому месту, - обвел рукой окружающую обстановку. – Оно раскрепощает тебя, делает живой и настоящей.

          Нора покачала головой:

- Мне долго пришлось учиться притворяться другой, чтобы выжить, - она заметно сникла, после чего начала свой печальный рассказ.

- Мама была очень красивой и хрупкой, болезненной, я бы сказала. Но отец обожал ее, а она мечтала подарить ему сына. Когда все началось, и в город хлынули потоки аристократов, желающих покинуть Тристию, мама ждала ребенка. Отец тоже не мог так просто покинуть свой пост, оставив город без управления. Думаю, он планировал отправить нас с мамой в Уайну, когда  она родит, после чего уехать самому. – Нора замолчала на несколько минут, а я терпеливо ждал, держа руку в кармане и сжимая перламутровую раковину. - Моему брату было несколько дней: он родился очень маленьким, с худеньким тельцем и тонкой почти прозрачной кожей. Мама также была очень слабой:  даже с постели не могла